издеваться над ней. Но, как смог, сказал: «Прости, столько зла тебе принёс. Больше – всё. И это не клятва, а больше. Дарю тебе на день рождения трезвость. И будет она навсегда».
– Поверила? – спросил я.
– Ну, как сказать. Конечно, не воссияла и в объятья мне не кинулась от радости, – грустно продолжал он. – Хоть по лицу не дала, и то хорошо, хотя право имела. Где тогда, в то время поверить хотя бы одному моему слову! Кто слову алкаша верит? Я и сам бы себе не поверил. Стемнело, помню, вот и весь праздничек. Меня потом долго трясло, то в жар, то в холод, жажда, видения, сон пропал, уснуть вообще толком три дня не мог, выпить хотелось аж до боли, но перетерпел отходняк. Белые мухи перед глазами летали – терпел!
– Я так понимаю, слово ты сдержал?
– Да, хотя всё не так просто. Думаешь, мне стакан водки сейчас выпить не хочется? Хочется! Вот ты… ты мне эту фитюльку железную протянул, знаешь, как старый бес быстро на плечо вскочил и запел: «Давай, уже можно! Столько времени прошло, ты здоровый, нормальный, можешь по чуть-чуть, глоточек можно!» и начал триаду мне в ухо, пока его мысленно не пришлёпнул!
– Извини.
– Ничего. Прошло уж столько лет! Тогда я был в узловой точке, и если и могу что хорошее про себя сказать, так то, что я её прошёл, выйдя вверх. Постепенно всё стало налаживаться: работа, семья, но и расплата всё равно потом ко мне постучалась. Ничего просто так не проходит. Один эпизод, самый тёмный, пока пропущу… Сыну восемнадцать только было, когда он шагнул на мою дорожку. Нет ничего хуже видеть, как сынок твой только взрослеть начал, а уже пропадает! Какая же это боль! Вспоминаешь, как у него первые зубки проклюнулись, как первые шаги делал, как маленькие ручонки к тебе протягивал, радовался подаркам. Как первый раз с тобой рыбу поймал. А теперь глаза вон стеклянные! В общем, об этом вообще не хочу, не сейчас. Потом, может… Вот видишь, Миша, что бывает, никто к такому прийти не хочет, а приходят! Но способ бросить пить навсегда, как у меня, действенный! Подарить кому-то, самому тебе дорогому, трезвость! Кто бы я был, если хоть ещё раз выпил? Выходит, подарок жене обратно забрал, что ли? Не, ну козлы полные бывают, но не я… Да я бы себя уважать перестал! Так что Машу не предал, и не предам, хотя её нет.
– Умерла?
– Да, сердце. Сколько можно мучиться-то, не железная. Когда со мной тёмная штука одна случилась, она не выдержала. Не на моих глазах она только вот умерла, меня не было… Это я её так ушатал, а сынок потом и добил. Вот так. Есть в её уходе раннем, не в срок, моя вина, грех, и мне отвечать. Сына я так и не смог вытащить, живёт, если ещё живёт, конечно, в нашей квартире в Тамбове, в притон её превратил. А я вот, сюда уехал, на родину предков, так сказать. То ли уехал, да то ли сбежал. Не, я пытался его вытащить, к врачам водил, но… А всё из-за чего? Теперь понял цену глоткам?
Над рекой, над лесом взошла луна – так долго мы говорили, наверное, больше часа…
– Я вот верить в Бога стал, по-своему как-то, может, коряво, но начал, – Шиндяй только теперь поднял груз – речной камень. – Честно скажу,