бани в «Негоднице». После смерти хозяина бордель продолжал жить как ни в чем не бывало. Бизнес взяла в руки маман Роза, трупы благополучно потонули в море, но рано или поздно пропажа Адира будет обнаружена. Объявятся какие-нибудь его мутные дружки, поставщики хлеба, рыбы, эфедры или родственники разной степени дальности. Сейчас шлюхи молчат, как могилы безымянных солдат, но кто знает, как они запоют, надави на них стражи порядка. Это беспокоило Асавина, и он время от времени прохаживался мимо «Негодницы» в непопулярные часы. Через несколько дней после инцидента он подловил вышедшую по воду Неву, чтобы навести справки. Тогда-то он узнал про Розу и другой весьма неприятный факт.
– Повтори, что ты сказала? – поморщился Асавин.
– Мальчик вернулся, – просопела девка, поворачивая скрипучий ворот. – Тебя спрашивает, так никто не знает, где ты живешь. Он и сейчас тут. Позвать?
– Нет, – белобрысый облокотился о край колодца. – Слышь, Нева, не говори ему, что я приходил.
Между его пальцами показалась одна золотая монета, затем вторая, и он с ловкостью заправского фокусника запустил их между туго стянутых корсажем грудей брюнетки. Та кокетливо махнула ресницам:
– Да что ты, я даже не помню, как тя звать.
С тех пор он обходил бордель десятой доро́гой, и теперь, выждав достаточно времени, готов был снова поспрашивать о новостях, а после пообедать в одном из любимых заведении Медного порта. В неурочный час в зале было темно и пусто. Он ожидал увидеть за стойкой Розу или Неву, но там стояла совершенно незнакомая девушка.
Из—под темно—зеленого капюшона, скрывающего голову и плечи, виднелись локоны такого рыжего цвета, словно сама Эвулла поцеловала их. Острое личико и носик, молочная кожа, усыпанная конопушками, словно золотыми монетками, зеленые глаза, которые тут же прожгли его подозрительным взглядом. «Какая красавица», – подумал Асавин.
– Че надо? – грубо рыкнула незнакомка хрипловатым голосом.
Не растерявшись, Асавин ловко снял берет и положил на стойку:
– Ничего невозможного, всего лишь узнать имя прекрасной леди.
Рыжая смерила его презрительным взглядом:
– Зачем? Ты что, принял меня за шлюху?
«Какая своехарактерная», – подумал Асавин, а вслух добавил, все еще обворожительно улыбаясь:
– Я принял вас за прекрасную леди.
Она оперлась о стойку так, что взгляду блондина открылся туго зашнурованный лиф ее платья. Совсем неместная мода.
– Уна Салмао, – ответила она и, словно прочитав что-то в его глазах. – Вижу, тебе это что-то говорит. Знался с моим отцом?
– А ты проницательна, – усмехнулся блондин. – Не слышал, что у него есть дочь…
– Он не шибко участвовал в моей жизни, – буркнула рыжая, изучая амбарную книгу. – Теперь, когда знаешь мое имя, почему бы тебе просто не снять шлюху или заказать пожрать? Иначе выметайся отсюда нахер, тут тебе не исповедальня, чтобы чесать языком.
«Вот грубиянка!» – восхитился Асавин.
– А ты не слишком любезна, – с усмешкой