становилось еще краше, блондин невольно засмотрелся.
– Ну хорошо, дался мне этот любитель чеснока, – отсмеявшись сказал рыжая. – Я беспокоилась, что он увидит Курта, – она перевела взгляд на Тьега. – Мне жаль, но вам пора съезжать. Неприятности не нужны ни мне, ни вам.
– Уверяю, мы съедем до вечера, – заверил ее рубиец.
– Ты знала, что он… Но почему не… – начал было Асавин, но Уна сделал нетерпеливый жест.
– Тьег и Курт мне нравятся, что редкость в таком гадюшнике, как этот город, – ответила она, вновь погрузившись в перелистывание страниц амбарной книги. – Но если вы по какой—либо причине не уберетесь к вечеру, жопы ваши я больше прикрывать не стану. Усекли?
Асавин быстро натянул улыбку, махнул рукой парням и выскользнул из «Негодницы», а в голове у него словно рассыпался песок для варки эфедры. «Дерзкая красавица Уна, с волосами, поцелованными Эвуллой… – думал он, скользя по переулкам. – Кто же ты такая? Ты не из Ильфесы, Уна, и, готов поклясться, даже не с полуострова, но появилась ровно тогда, когда… Как ты узнала?». Он прижался спиной к стене и прикрыл глаза: «Нет, неверный вопрос… Кто и зачем послал тебя играть дочку Адира, моя милая красавица?».
Глава 3
Скрываясь в тени, став невидимым, серым и холодным, словно стены вокруг, Мышка следил за оживленной улицей в районе Стали. В кузницах стоял звон, запах дыма и угля пропитал раскаленный воздух. Пестрая толпа энергично текла вдоль улицы, просачиваясь между мастерскими, бурлила и клокотала, словно кровь в рассеченной артерии. Вот разодетые купеческие сынки в модных нынче цветах золота и благородного пурпура выбирали богато украшенные шпаги. Эфесы легко скользили в ладонь, холодные, гладкие. В проулке черный, как уголь, нищий поджимал разбитую ногу, весь в обрывках Кехет знает откуда взятой мантии алхимика. Женщина с туго сплетенными волосами, в которых поблескивал жемчуг, скучающе слушала разглагольствования грузного господина с поясом, украшенным гранатами. Звонко кричали зазывалы, тут же подковывали огромного чалого коня. Грохот, жара, суматоха. Живая стихия города. Золотые глаза сфокусировались на белом коне, который, словно корабль, курсировал по дороге, заставляя толпу отхлынуть. Улыбки и поклоны, у кого искренние, у кого полные ненависти и страха. Протектор.
Спина его добычи, скрытая спадающими складками плаща, была прямой и твердой подобно стальному древку булавы. Следить за ним было проще, чем за любым купцом или дворянином. Рыцарь словно был сотканный из убеждений, камня, холодного железа и оголенной белой кости. Мышке понравился этот образ, перекатывающийся на языке, словно кусочек сахара. Накинув капюшон пониже, чтобы серое лицо полностью утонуло в тени, он скользнул в переулок. Одним легким движением перемахнул через нищего в мантии, который ничего не заметил, увлеченный своей почерневшей ногой. Мышка прокрался из одного переулка в другой и вновь нашел глазами белую лошадь, остановившуюся на коновязи кузницы. Что могло понадобиться протектору в этой мастерской? У них же полно́ собственных.
Задание было