только тогда заговорила с сестрой:
– Я ухожу в Великий лес.
Веся даже не пошевелилась.
– Я не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще, – продолжила Дара. – Мне придётся идти к избушке Златы.
Сестра молчала, упрямо поджав губы.
Ждана завернула в узелок хлеба и яиц.
– Даже не знаю, что тебе ещё с собой в дорогу дать, – озабоченно проговорила она. – Горшочек с кашей тяжеловато нести будет? Давай я в миску деревянную положу и крепко платком обвяжу, чтобы не высыпалась.
Дара молча наблюдала за мачехой, копошившейся у печи. Барсук сидел за столом, понурив голову.
Мачеха положила на стол набитый узелок.
– Присядем на дорожку, – сказала она.
Втроём они собрались за столом. Помолились Создателю о добром пути. Помолчали. Каждый думал о своём, долго никто не заговаривал.
– Нехорошо это, надо бы Молчана дождаться, – произнесла первой Ждана. – К чему спешить? Охотников здесь отродясь не видали, всё только пугали россказнями, а кур у нас всё равно больше не осталось…
– Корову задерут, – вздохнул Барсук.
Или кого-нибудь из них.
– Нечего время терять, – решил дед. – Не маленькая уже. Сама дров наломала, сама пусть и разбирает. Иди сюда, – резко сказал он, протянул руку, прижал Дару к груди. – Как науку свою колдовскую выучишь или чего там тебя ждёт в избушке Златы, так назад ворочайся.
Дара не вырвалась, но обнять деда в ответ не смогла.
Рассвело. Пора было отправляться в путь.
– Я тебя провожу, – сказал Барсук.
Вместе они дошли до конца запруды.
– Ты не держи на меня зла, Дара, – попросил дед. – Оберегал я тебя от колдовства, покуда мог, да только ты уже взрослая и сама хозяйка своей судьбе. Видимо, суждено тебе найти избушку Златы. Твоя мать предвидела, что так случится. Она сразу меня предупредила, что ты вроде как до рождения ещё лешему обещана в услужение. Я не хотел в это верить, оберегал тебя, но…
– Как думаешь, она там? – нерешительно спросила Дара.
Дед пожал плечами:
– Кто знает? Думаю, вернись Чернава в Великий лес, то пришла бы тебя навестить.
Они обнялись. Дед крепко поцеловал внучку в щёку своими сухими губами, она прижалась к нему напоследок.
– Я люблю тебя.
Дара не плакала, покидая дом. Дочка мельника и ведьмы держала спину ровно и ступала прямо. Шла через поле, ни разу не обернувшись, даже не посмотрела в сторону полевика, наблюдавшего за ней из зарослей.
Вдалеке над землёй реял сокол в поисках добычи. Она заметила его и необъяснимым образом почувствовала, что это был не Милош. Дара стиснула зубы и пошла дальше. С каждым шагом обида в груди разрасталась. Её жгла злость сразу на всех: на рдзенца за его игры, на водяного за советы, на Тавруя за помощь, на Весю за предательство, на Барсука за то, что выгнал из дома. И больше всего на Великий лес за то, что он владел её жизнью.
Тропа уводила её прочь от дома и прошлой жизни.
Всё ближе становилась