шло всего несколько дней, для меня они давно превратились в вечность. Тяжелые оковы успели стереть лодыжки в кровь. Но боль в ногах ничто по сравнению с той, другой болью. Или другой боли нет? Есть одна сплошная, ломающая кости и рвущая связки? Не понимаю.
Наверное, надо сменить позу, иначе мышцы затекут. Не помню, почему затекшие мышцы – это плохо, но все же поднялась с ватного матраца, лежащего на бетонном полу. Подтянула к груди ноги и на согнутые колени положила тяжелую голову, мои распущенные волосы рассыпались, укутав меня словно одеялом. Они, наверное, грязные, я ведь давно не была в душе. Металлическая цепь привычно лязгнула во тьме. В моей камере было темно, сюда не проведено электричество, зато сухо и тепло. Ну да, он же заботится обо мне.
Я любила такие моменты. Время затишья, когда боль отступает. Когда мне не надо ломать себя, когда я не слышу треска собственных костей, когда не слышу, как лопаются натянутые до предела жилы. Первое время я кричала, умоляла помочь, сама не понимая, кто и как должен был это сделать. Наверное, пристрелить меня, чтоб не мучилась. Но потом я сорвала голос и кричать перестала. Он говорит, что ему больно видеть меня такой. Поэтому он не приходит ко мне? Я просила перестать, он же любит меня, и я его люблю, почему тогда он позволяет мне страдать? Так плохо и страшно здесь одной. Но он уходил. Всегда. Каждый раз обещая, что скоро все закончится. Все они обещают.
В последнее время все чаще приходит мысль о конце. Хочется уснуть и больше не просыпаться. Перестать существовать.
А ведь меня предупреждали.
Поначалу я злилась, потом стало страшно. Мне до сих пор страшно, когда это начинается. Он никого не пускает ко мне, говорит – это опасно. А я и рада, потому что сама прихожу в ужас от того, в кого превращаюсь. С одной стороны, монстр, с другой – малосильное существо, готовое унижаться, лишь бы перестали истязать слабое тело. А ведь раньше я и подумать не могла, что паду так низко. Что осталось от той гордой и сильной девочки? Как в свои двадцать три я докатилась до жизни такой? Пожалуй, пока меня вновь не скрутил приступ, я расскажу вам сказку. Страшную сказку о том, как злые волки выявили суицидальные наклонности у глупой Красной Шапочки.
Как же приятно вырваться наконец из городской духоты, вдохнуть полной грудью чистейший воздух сибирской тайги и просто расслабиться на девственном лоне первозданной природы. Вам, наверное, интересно, что я делаю на этом самом девственном лоне? Так отдыхаю в который уже раз. Есть у меня странность – очень сильно люблю природу, особенно лес. И откровенно терпеть не могу большие скопления людей. По этой причине дядя, по совместительству являющийся моим опекуном, каждое лето отправляет меня не на Средиземное море, как принято в наших кругах, а в глубокую сибирскую тайгу. В этой глуши не то что дорог нормальных нет, здесь и связи никогда не водилось, что, кстати, является пунктом «за». Вдобавок ко всему местное население радует своим малым количеством на один квадратный метр. Пункт «против» только один: сюда действительно трудно добраться.
– Руся, детка, ты чего без панамки? Обгоришь ведь, – вышла на крыльцо баба Клава.
Баба Клава – выдающаяся во всех отношениях женщина преклонных лет, у которой на протяжении пятнадцати лет останавливаюсь на лето. Точно не помню, кем она приходится дяде, но я к ней отношусь как к родной. Пожалуй, она одна из тех немногих избранных, рядом с которыми я чувствую себя комфортно и спокойно.
– Баб Клава, так я ненадолго, прогуляюсь в поселок и сразу домой! – задорно крикнула, отворив калитку.
Дело в том, что избушка бабы Клавы находится на отшибе маленькой таежной деревеньки. Местные жители промышляют охотой, рыбалкой и лесом. До районного центра далеко, шоссе или железная дорога также не близко, чужих здесь и вовсе нет.
В деревне мне нужно зайти в единственный на весь поселок магазин, потом вернусь домой переодеться, и можно будет отправляться в лес на прогулку. В предвкушении долгожданного уединения я сделала музыку в наушниках громче и глубоко вдохнула чистый воздух.
Знала бы, чем для меня обернется та прогулка, осталась бы дома, заперев одну-единственную дверь на замок, и ставни на окнах гвоздями забила. Да что там, первым же автобусом к дяде!
– Здравствуйте, – вхожу в прохладное помещение местного магазинчика.
Возле прилавка сегодня собралось довольно много народа и все сплошь женский пол. Подобное скопление людей откровенно нервировало. Показывать собственное напряжение толпе нельзя, так что рефлекторно расправляю плечи, выпрямив спину.
– Здрасте-здрасте, – закивали почтенные матроны.
Перспектива отстоять в очереди не радовала, но пришлось смириться с неудобным фактом и засунуть свое недовольство на пару с гонором куда подальше. Потерплю, ничего страшнее допроса с пристрастием со мной не случится.
– А ты чейная будешь? – вдруг обратилась ко мне одна из матрон.
Началось. Я подавила тяжкий вздох и натянула на лицо дежурную улыбку. Моя улыбка на людей действует невероятно расслабляюще.
– Я к бабе Клаве на лето приехала, – отвечаю максимально доброжелательно.
Нельзя