в стельку. Я рассеянно повертела кружку туда-сюда по столу.
Он вздохнул и обернулся, окидывая взглядом гостиную.
– Боже, это место… – произнес он, и я поднесла кружку к губам. Потому что не видела Паркера одиннадцать месяцев, потому что поняла, что он имеет в виду: это место, этот дом. Теперь. Без Сэди. Увеличенный снимок их семьи, сделанный несколько лет назад, все так же висел над диваном. Все четверо улыбались, одетые во все бежевое и белое, а на дальнем плане виднелись не в фокусе дюны Брейкер-Бич. Точно так же, как и Паркер, я видела эти «до» и «после».
Он поднял кружку и чокнулся с моей так лихо, что сразу стало ясно – для него это далеко не первая порция: на случай, если я этого еще не поняла.
– Вот-вот, – нахмурился он. Так всегда говорила Сэди, когда мы готовились к поединку. Стопки в ряд, пей подряд, – вот-вот. Подкреплялись, двигаясь она в одну сторону, а я – в другую. Опрокидывались стопки, содержимое обжигало мне горло, горели губы.
При первом глотке я прикрыла глаза, ощущая расслабление и тепло.
– Ну-ну, – тихонько отозвалась я по привычке.
– М-да… – Паркер налил себе еще полкружки. – Вот так вот.
Я села на табурет рядом с ним, обхватив ладонями свою кружку.
– Надолго ты сюда? – спросила я и задумалась, неужели это из-за Лус. Неужели они жили вместе, а теперь ему понадобилось куда-нибудь сбежать.
– До церемонии открытия.
Я сделала еще глоток – размером больше, чем собиралась. Словно уворачивалась от мыслей о предстоящей дани памяти Сэди. Предполагался памятник в виде бронзового колокола, который не звонит, у входа на Брейкер-Бич. «Дабы все души нашли дорогу домой», – должна была гласить высеченная вручную надпись. Ее выбрали голосованием…
В Литтлпорте полным-полно памятников, и я давно пресытилась ими. Скамьи вдоль пешеходных дорожек, статуи рыбаков перед мэрией – мы были отданы в услужение не только отдыхающим, но и усопшим. Моему отцу достался класс в начальной школе. Маме – стена в галерее на Харбор-драйв. Золоченая табличка в обмен на утрату.
Я поерзала на своем месте.
– Твои родители приедут?
Он покачал головой.
– Отец занят. Страшно занят. А Би… пожалуй, для нее эта мысль была бы далеко не самая удачная.
А я и забыла, что Паркер и Сэди называли Бьянку «Би», но только за глаза, а в ее присутствии – никогда. И всегда отстраненно, словно их разделяло огромное расстояние. Я считала это эксцентричностью, свойственной богатым. Бог свидетель, за годы я подметила за ними немало таких причуд.
– Ну, как жизнь, Паркер?
Он повернулся на табурете ко мне. Будто только что сообразил, что я здесь и кто я. Окинул взглядом мое лицо.
– Не очень. – Он обмяк на своем месте. Я знала, что откровенным его сделало спиртное.
Сэди была моей лучшей подругой с того самого лета, как мы познакомились. Ее родители чуть ли не удочерили меня – оплачивали мою учебу, пообещали