Любая инфекция, попадающая в кровь, может привести к сепсису. И если уж речь об этом, тоже удовольствие так себе.
Я так и не поняла, всерьез она говорит или шутит. Но криво улыбнулась, и она тоже.
– Изучаешь медицину? – спросила я.
Она издала короткий смешок.
– Финансы. По крайней мере, таков план. Увлекательно, правда? А разные способы умереть – просто личный интерес.
В то время она еще не знала о моих родителях и о том, насколько быстро или медленно они умерли. Еще не представляла, как часто я думала об этом, потому я и простила ей легкомысленность, с которой она обсуждала смерть. Но на самом деле было в этом что-то почти лестное: незнакомый мне человек, не моргнув глазом сыплющий шутками о смерти в разговоре со мной.
– Шучу, – пояснила она, водя моей рукой над раковиной, под струей холодной воды, приглушающей жжение. У меня в животе все сжалось от смутного воспоминания, которое я не смогла уловить, – внезапного приступа тоски. – Это мое самое любимое место в мире. Ничему плохому не позволено случаться здесь. Я запретила. – Она порылась в нижнем ящике шкафчика и достала бинт. Под раковиной обнаружился целый арсенал мазей, перевязочного материала, швейных наборов и средств для ванной.
– Ого, ты подготовилась к чему угодно, – не удержалась я.
– Кроме вуайеристов, – она кивнула в сторону незашторенного окна и коротко улыбнулась. – Повезло тебе, – заметила она, расправляя бинт. – Чудом вену не задела.
– Ой, у тебя кровь на свитере, – ахнула я, ужаснувшись тому, что нечто принадлежавшее мне запятнало ее. Идеальный свитер поверх идеального платья в этот идеальный летний вечер. Поводя плечами, она стащила свитер, скомкала его и швырнула в фарфоровое ведерко. Наверняка стоившее больше, чем мне платили за целый день работы.
Она улизнула так же бесшумно, как вошла, а я осталась в ванной. Случайная встреча, решила я.
Но это было лишь начало. Благодаря неловкому движению ножа мне открылся целый мир. Мир недосягаемого.
И вот теперь, мельком взглянув на себя в то же зеркало и поплескав в лицо водой, чтобы охладить щеки, я почти слышала ее приглушенный смешок. Видела взгляд, каким она одарила бы меня, узнав, что ее брат и я пьем одни в этом доме среди ночи. Я уставилась на свое отражение, на запавшие глаза, и вспоминала. «Не делай этого, не надо», – для пущей уверенности громко прошептала я. Сам акт произнесения этих слов призывал меня к ответу, содержал нечто, находящееся во мне.
Иногда помогало представлять, как те же слова выговаривает Сэди. Словно колокольчик звенит у меня в груди, не давая свернуть с пути.
Паркер растянулся на диване под старинным семейным портретом, рассеянно глядя через незашторенные окна в темноту. Я засомневалась в том, что правильно поступила, оставив его на время. И решила впредь действовать осторожнее. Выискивать то, что скрыто в глубине слова или жеста.
– Допивать ты же ведь не будешь, – сказал он, по-прежнему уставившись в окно.
Дождевая