Глеб, ты не знаешь, какой идиот утащил с подоконника мой кактус? Это очень редкий вид, ему нужна солнечная сторона и особый режим полива. Я принесла его из дома, потому что у меня все окна на север, вдруг смотрю, нет моего кактуса.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Мне показалось, он вечно сухой, думал, может, домой кто забрал поухаживать.
– Поухаживать! – фыркнула Марина. – Зальют ведь, заразы! Его зимой ни в коем случае нельзя поливать. Тогда он зацветет. Раз в сто лет.
– Можно не дождаться, – вздохнул я, борясь с паутиной светлых волос.
– А может, повезет, – продемонстрировала Марина оптимизм, легкость характера и добрый нрав, чуть приблизившись ко мне, но я сделал вид, что не заметил маневра.
Я тянул очередную длинную светлую прядь, когда дверь учительской открылась. Я обернулся и увидел на пороге ... Беду. Тонкая дубленочка распахнута, джинсы заправлены в сапоги на шпильке, короткие волосы вздыблены каким-то особым, художественным, дорогим манером, и очки – она подхватила их мизинцем, словно надеялась, что все увиденное ей просто померещилось без нужных диоптрий.
Сердце мое забыло, что должно биться. Я отбросил Маринины волосы, будто случайно схватил оголенный провод, и не придумал ничего лучшего, как вытереть вспотевшие ладони о штаны.
– Ну, ну, – сказала Беда.
– Ну и ну, – добавила она.
– Ну-ну, – заело ее как кучера в разговоре с норовистой лошадью.
– Это Марина, – сказал я зачем-то.
– Ну-ну, – Беда стащила с носа очки, сдула с них воображаемую пыль и закрыла дверь. В коридоре раздались ее энергичные шаги.
– Что это за дылда? – спросила самая красивая учительница города.
– Это моя жена.
– Ой.
– Ничего, – простил я ее и помчался вслед за Бедой.
Не заладилось, думал я, скачками преодолевая расстояние до лестницы.
– Эй! – крикнул я ее дубленочной спине. – Стоять!
Она послушалась и, не оборачиваясь, спросила:
– Ну?
– Это Марина, – опять брякнул я. – Баковая группа.
– Какая?
– Швартовая. Якорь у нее там.
– Где?
До сих пор я считал, что она понимает мои шутки, но...
Не заладилось, снова подумал я.
– Не делай гнусных намеков.
– Я?! – она захлебнулась возмущением, обернулась, и уставилась на меня.
– Это Марина, – снова зачем-то сказал я, словно это имя стопроцентно меня оправдывало.
– Мне нет дела, как зовут твою швартовую группу, – с металлом в голосе сказала Беда, развернулась и умчалась по ступенькам вниз, оставив в воздухе аромат незнакомых, дерзких духов.
Я не стал ее догонять. Я гордый. Я надоел и я ушел.
Права была баба Капа – у нее узоры, а у меня разводы.
Какого черта Беда приперлась в учительскую?! Она никогда не приходила в школу, только в сарай.
Я вернулся в учительскую и выплеснул злость на Марину.
–