живота ладонью, а когда подняла пальцы, они блестели от крови. Это был красивый красный цвет, но очень жуткий.
Мама опустилась на траву, легла на бок, положив одну руку на Любаню, а вторую протянула мне.
– Иди сюда, – попросила она шёпотом, от которого у меня по спине побежали мурашки.
Я подползла к ней и сжала протянутые пальцы. А потом легла рядом, обнимая маму и чувствуя, как моя одежда пропитывается чем-то тёплым.
– Позаботься о Любане, – прошептала она. – Слышишь, Вер?
– Слышу, – ответила я тоже шёпотом.
– Обещай, что ты позаботишься о сестре… – её голос стал еле различимым.
– Обещаю, мамочка, ты только не умирай…
Больше она ничего не говорила, мы лежали молча, а я дрожала от холода и страха. По щекам текли слёзы, которых я не замечала.
Потом чьи-то руки потянули меня в сторону, я плакала, просила оставить меня с мамой и постоянно звала её. Вокруг были люди, много людей. Они ходили, что-то говорили, что-то делали с мамой и Любаней.
Меня подняли, всё закружилось, вместе с землёй уплывая из-под ног. И я поплыла вслед за ней.
Вздрогнула и проснулась.
Самолёт ровно гудел. Справа через проход негромко переговаривались пассажиры. Моя соседка слева спала, уронив голову на шторку иллюминатора.
Это всего лишь сон.
Всё давно закончилось. Много лет назад.
Мне уже давно не снилась та страшная авария, которая унесла жизнь моей матери и сделала нас с сестрой сиротами.
В больнице мы с Любаней провели последний месяц лета. А в начале сентября нас привезли в детский дом.
Я помнила о данном маме слове. Ведь это было последним, о чём она просила перед смертью. И я не могла нарушить обещание.
Мне было всего восемь лет, но для четырёхлетней Любки я стала взрослой, той, кто может разрешить любую проблему. И приходилось решать. Потому что дети нас задирали, отбирали редкие десерты и игрушки. Там действовали правила выживания в дикой природе: или ты, или тебя.
Будь я одна, скорее всего, меня шпыняли бы все, кому не лень. Но у меня была Любаня и ответственность за неё. Я научилась драться. Очень скоро нас оставили в покое, поняв, что лучше не связываться с «этой буйнопомешанной».
А через несколько месяцев в нашей жизни появились тётя Люда и дядя Коля…
Самолёт легко приземлился, раздались аплодисменты обрадованных пассажиров, следом за ними гул голосов и шорох доставаемых с полок сумок.
Ну вот я и дома.
Четыре года в Америке заставили меня чувствовать себя слегка непривычно. Родная речь вдруг стала словно бы и незнакомой. Хотя в компании работало много русских сотрудников, но общаться мы все предпочитали на английском, словно бы желая слиться с окружающими.
Я дождалась свой багаж и двинулась к выходу. Толпа встречающих уже поредела, и стало ясно, что Любаня не приехала. Если честно, я особо и не ожидала, хотя она клятвенно заверяла, что будет меня встречать. Но всё же надеялась.
Из сбивчивых объяснений сестры я поняла только, что она