происходит? – спросил я.
– Похоже, что с самолётом что-то не то. Его трясёт и мне кажется, что он опускается, – сказала Морин.
Её голос был переполнен недоумением, тревогой и досадой.
– Как шея болит! – пожаловался я.
– И у меня, – жалобно простонала Микки. – Ненавижу чемоданы.
– И у меня, – вздохнула Морин, – скоро самолёт сядет, и мы вылезем. Потерпите.
– Потерпим, конечно. Куда нам деваться теперь, – отозвалась Микки.
В это мгновение самолёт снова сильно тряхнуло. Мы с Микки завопили.
– Не бойтесь. Мы приземлились. Нет повода для паники.
– Мы и не паникуем. Это мы крикнули от радости, – зачем-то соврал я.
Микки и Морин засмеялись.
– Чего вы ржёте опять? – обиделся я.
– От радости, – передразнила меня Морин.
Я замолчал, разозлившись на себя, что сморозил эту ерунду, соврал и дал ей повод надо мной подшучивать. Шея болела невыносимо, и я стал с нетерпением ожидать, когда, в уже можно будет выбраться из чемодана. Самолёт что-то сказал приятным голосом.
– Что он говорит? – спросила Микки.
– Просто сообщили о благополучном, но преждевременном приземлении на каком-то острове.
– Ну, наконец-то скоро вылезем, я уже не могу здесь сидеть, – опять пожаловалась Микки.
– Да ты нытик. Потерпи, – шепнула Морин.
– Где мы? Что это за страна? Ты говорила, что есть много стран? – сыпала вопросами Микки.
– Да, верно. Есть много стран: Россия, Америка, Франция, Турция, Китай и много других. Это ещё не Россия. Если не получится пересесть на другой самолёт, то, вероятно, дальше до Европы нам придётся ещё плыть на корабле. Хотя, удобнее и быстрее было бы на самолёте. Интересно, что же с ним случилось?
Приятный голос опять что-то объявил. Послышался шум, гул… Потом всё смолкло. Никто не шёл за чемоданами. Посидев немного в тишине, мы решили выбираться сами. Чемодан Микки стал бешено подпрыгивать, потом с глухим стуком он грохнулся на пол с полки, на которой лежал.
– Ай-й, – простонала сестра, – выпустите меня отсюда. Не получается его открыть.
Морин выбралась из своего чемодана и помогла мне и моей сестре. Микки потягивалась и потряхивала всем телом, потом она заныла, что у неё всё болит. Моё тело тоже затекло в чемодане, и я был рад наконец выпрямиться и потянуться. Я огляделся и не увидел выход.
– Куда?
– Вот дверь, – сказала Морин, открывая проход в стене. – Люди придумали это, чтобы отгораживаться от холода или других людей. Её можно открывать и закрывать.
Мы прошли через дверь и оказались в длинном помещении с множеством мягких штуковин.
– Это кресла, – пояснила Морин. – На них люди сидят.
– На них? А что нельзя сидеть на земле? – удивился я.
– Это же люди. У них всё не так, как у нас. Они капризные и придумывают себе разные приспособления, ты разве ещё не понял? – сказала Микки, закатив