Он помнил большинство подобных надписей, виденных им когда-либо. И даже место, где они были оставлены, мог без труда указать. Некоторые из них особенно крепко засели у него в памяти. «1912 ПСЕ» – кто-то вырезал на бывшей деревенской церкви. То, что цифры те означали год ее постройки, в деревне знал всякий. А другую надпись Гаврила видел на стене бани в урочище Смильское, что недалеко от таинственного места, прозванного в народе Разбойничьей Слудой. Там же рядом стояла и изба. Строения находились на берегу реки в шестидесяти верстах от деревни. Бывал он в тех местах на сенокосе. И в доме жил и в бане тамошней мылся не раз. Когда-то в том месте жили староверы, а уж после них избушку облюбовали охотники. А нынче же в летнее время там жили и ачемские колхозники. По одну сторону реки пасли скот, а по другую заготавливали на зиму сено. За несколько десятилетий надписи на бане частично пришли в негодность, но некоторые буквы были видны хорошо.
– ЕММ, РВ, КПП, – произнес Гаврила, вспоминая их.
– Чего? – спросил Толька.
– Да это я так. Сам с собой разговариваю.
В конце букв было написано что-то еще. Какие-то цифры, вероятно год, когда была сделана надпись. Оманов ненадолго задумался и вскоре вспомнил. «VI-14, – отчетливо всплыла перед глазами странная запись».
Большинство других росписей, в основном оставленных на деревенских лавках неугомонной ребятней и больше похожих на замысловатые кружева, его интересовали мало. Мысленно пробежавшись по ним, Гаврила для себя отметил, что фразу «Сер» нигде не видел. От внезапно пришедшей мысли, он усмехнулся, распахнул полы зипуна и вынул из ножен свой нож. Аккуратно поскреб острием рукоятку найденного ножа, потихоньку выковыривая въевшуюся и засохшую в ней грязь.
– Серьга, – еле слышно прочитал он, когда рукоять была окончательно очищена. – Серьга?
Гаврила задумался. От внезапной догадки прошиб пот. Он поднял горсть снега и вытер лицо.
– Ты чего, Гаврила Петрович! – испуганно проговорил Толька. – Чего сказал-то?
Оманов тряхнул головой, словно пытаясь проснуться после глубокого сна, и показная улыбка появилась на его лице.
– Да, я тут Катерину свою вспомнил, – соврал он. – Болеет она. Слышали, поди?
– Не, – замотал головой Толька.
Оманов снова ненадолго задумался, вспоминая случайно подслушанный когда-то разговор. Затем засуетился, хлопая себя по бокам. Наконец, достал из-за спины свой нож и протянул Тольке.
– Вот, держи. Дарю. Батьке скажете, что я подарил за то, что помогли берлогу найти. А этот ржавый приведу в порядок и оставлю себе… на память.
– Спасибо, дядька Гаврила, но нам не надо, – ответил Толька, пряча за спиной руки. – Отец все одно забранит21, что взяли чужое и придется возвращать. Не велит чужое ворошить22. Не нами он там оставлен, не нам его и брать. Витька забыл и о том и взял. Ты нашему отцу только не говори. А возьми его себе. На память-то это же хорошо, – искренне произнес мальчишка и взглянул на Гаврилу.
Тот