удовольствием, – сказала Диана. – Только схожу за шалью.
Оставшаяся часть дня прошла так же спокойно, без событий. Они шили, обсуждали с Эдит меню на неделю и слушали Джоффри, рассказывавшего, чему научился за прошедший день. Но вечером, после того как Диана уложила сына в постель, она снова вышла в мир дам полусвета: несколько старых подруг Мадлен, совместно арендовавших ложу в опере, платили двести фунтов в год за привилегию иметь витрину для своих прелестей. Мэдди получила приглашение для них обеих.
Когда они вошли в ложу первого яруса, Диана заметила, что в их сторону повернулось множество голов. На ней было платье из мерцающего золотистого шелка, придававшего коже персиковый оттенок. Этот наряд был рассчитан на то, чтобы ее сразу заметили, и задумка удалась. Светские дамы демонстративно от нее отворачивались, хотя некоторые украдкой поглядывали на куртизанок, стараясь получше рассмотреть загадочных женщин, выманивающих мужей из дома.
А вот мужчины, напротив, безо всякого стеснения глазели на них, некоторые – сквозь монокли. Когда Диана села на мягкий стул, обитый бархатом, ее внимание тотчас же привлек джентльмен, сидевший в ложе того же яруса, но по другую сторону зала. И он чем-то напоминал виконта Сент-Обина… но при ближайшем рассмотрении она поняла, что он ей не знаком. Перехватив взгляд Дианы, мужчина многозначительно улыбнулся. Она вспыхнула и отвернулась и лишь минуту спустя сообразила, что киприанки должны поощрять такой интерес.
В их ложе собралась веселая компания. Джульетта, одна из женщин, арендовавших ложу, была со своим покровителем, стареющим денди, который жестом собственника положил руку на обнаженное плечо своей любовницы (у Джульетты был круг постоянных поклонников, и это обстоятельство доставляло ее покровителю огромное удовлетворение).
Некоторые из мужчин, которых Диана уже видела в доме Гарриет Уилсон, зашли в ложу, чтобы выразить свое почтение, и каждый из них привел с собой друзей, умолявших представить их Диане. Все они столпились вокруг нее, и ей уже становилось душно. Подобное внимание казалось и лестным, и тревожным. Диана пыталась улыбаться и разговаривать одновременно с несколькими мужчинами, но это было нелегко, и она опасалась, что если случайно проигнорирует кого-нибудь, то покажется невежливой. А уже знакомый ей юный мистер Клинтон так смущался, что Диана сама старалась вовлечь его в разговор. Из-за духоты и собравшейся вокруг нее толпы она уже начинала чувствовать слабость, и вдруг раздался чей-то голос с французским акцентом:
– Столь совершенный цветок завянет, если ему не дать свежего воздуха. Не желаете ли пройтись по коридору, ma belle?
Диана подняла взгляд и увидела того самого мужчину, который привлек ее внимание и улыбнулся ей. Он был довольно красив, смугловат и темноволос, то есть имел облик явно неанглийский. Не считая безукоризненно белой рубашки (плюс трость с золотым набалдашником), все на нем было черным, причем одет он был с элегантностью на грани щегольства.
Склонив голову к плечу,