Евдокия старалась быть любезной и подвинула к будущему супругу блюдо с куриными пупочками, в меду варенными. Он благодарно крякнул.
– Так это, маменька днем не может!
– Чего не может?
Пупочки Аполлон вылавливал пальцами и, счастливый, отправлял в рот. Вздыхал. Запивал квасом и вновь тянулся к блюду.
– Так это… водить меня в школу не может. Днем у нее работа…
– У Гражины Бернатовны, – поспешила влезть в беседу маменька, – собственная скобяная лавка имеется.
Свекровь кивнула и важности ради надула щеки, сделавшись похожей на жабу в бархате.
– Мы, чай, не бедные… не беднее вашего.
С этим утверждением, пожалуй, Евдокия могла бы и поспорить, но не стала: так оно безопасней.
– Мама работает много. – Аполлон смачно отрыгнул и вытер лоснящиеся губы ладонью. – А поросенка дашь?
– Полюшка, тебе жирненького нельзя!
…пучить будет. Или щечки покраснеют.
Без вариантов.
И Евдокия мстительно поспешила отрезать внушительный ломоть. В конце концов, ей ведь надо жениху понравиться? Надо. А с поросенком молочным оно вернее будет.
– Нас от жирного поносит, – доверительно сказала Гражина Бернатовна.
Поносит, значит… не угадала.
Аполлон смутился и пробурчал:
– Я ведь немного…
– Вилкой и ложкой роем мы могилу себе! – Произнося сию великомудрую сентенцию, Гражина Бернатовна глядела исключительно на Евдокию. Сама же, изящно оттопырив мизинчик, жевала салатный лист.
Ничего. Главное от основной темы не отвлекаться.
– Значит, вы Аполлона в школу водите?
Кивок.
– А сам он что, дойти не способен? – Вилка в руках Евдокии описала полукруг.
Молчание.
И взгляд свекрови, раздраженный, гневный даже. Видно, что женщина из последних сил сдерживается. Губа выпятилась, пудра с усиков пооблетела.
– Я маме тоже говорил, что сам могу. – Аполлон вовсе освоился и, почуяв поддержку, подвинулся ближе. Лавка под его немалым весом заскрипела и прогнулась. – Она не дает.
Он отмахнулся от осы и устремил на Евдокию взгляд – глазища у Аполлона были огромные, ярко-синие, окаймленные длиннющими ресницами.
– Мне бы еще яблочка… моченого!
– Поля!
– Мам, я ж только одно! – Яблочко цапнул и поспешно, точно опасаясь, что потерявшая терпение матушка вырвет его из рук, сунул в рот. Щека оттопырилась, и Аполлон пробурчал: – А в городе небезопасно.
Евдокия только и смогла, что кивнуть.
Она с трудом представляла себе опасность, которая могла угрожать этакому детинушке… наверное, от опасности его тоже поносит. Или запоры. Или еще какая беда приключается…
– И соблазнов много, – произнесла Гражина Бернатовна, отправляя в рот засахаренную клюквину. У нее, стало быть, щечки от клюквы не краснеют. – Срамные времена.
Маменька, чувствуя, что все идет хоть не по плану, но близко, поспешно согласилась.
Ужас, а не времена.
Как только жить