ушли отсюда дальше на юг, в поисках Помнящих и возможности выжить.
– А как я здесь оказалась?
– Мальчишки дежурили на пшеничном поле в паре километров от нас и обнаружили странную девушку. У нас в последнее время участились случаи грабежа – подростки, которые откололись от нашей колонии, решили, что создадут свой город-мечту. Город у них не получился, есть им нечего, возвращаться гордость не позволяет, вот и промышляют набегами. Жить ведь на что-то надо, сама понимаешь – растущий организм и юношеский максимализм вещи в наше время несовместимые. А когда наши мальчишки тебя увидели, решили, что ты тоже одна из них. Вот и выстрелили в тебя из рогатки.
Я повела плечами и, наконец, почувствовала боль от ушиба.
– Они в меня булыжником что ли зарядили?
– Ну что ты. Резиновым мячиком.
– Приятного мало.
– Но как ты оказалась на том поле? И почему ты не дома?
– А где мой дом? Я вообще ничего не помню с момента, как вы вручили мне браслет, – я непроизвольно взглянула на руку и открыла-закрыла рот – браслета не было.
– Ты его потеряла?
– Я его снять не могла, – осекшись на полуслове, я замолкла, пытаясь собрать воедино свою прошлую жизнь, свою жизнь в Старом городе и то, что происходит сейчас.
Синяк на спине красноречиво говорил о том, что все это всерьез. Что все происходящее со мной здесь и сейчас не меньшая реальность, чем то, что мы отправились в погоню за похитителями Арайи. Но сейчас я не видела на руке браслета, буквально вросшего в левое запястье. И меня пугал этот клубок реальностей, загадок и вопросов без ответов. Если это реальность, значит тот мир, который наступит через полторы сотни лет – сон? Но и там я жила, по-настоящему жила! У меня были ушибы, у меня ныли мышцы, меня морозил ноябрьский ветер. Я помню вкус кофе, сухарей и запахи с улиц города, в который мы ездили с Олегом и Арайей. И это так же реально, как и жесткая поверхность стула под моим костлявым задом.
– Тебе обязательно нужно найти браслет, – прервал мои раздумья мужчина. – Он очень важен и обязательно должен быть у тебя. Иначе может случиться непоправимое.
На его лице читалась такая тревога, что у меня даже не возникло вопроса, что такого непоправимого может случиться из-за потери браслета. И почему именно я должна быть его владелицей?
Мужчина вскочил со стула, снова сел, что-то прикинул в голове и внимательно посмотрел на меня:
– Где ты могла его оставить?
Снова перед глазами пробежали последние запомнившиеся минуты прошлой жизни – студия, переулок, браслет, надетый на запястье. И снова после браслета и просьбы старика – пустота.
Но если рассуждать логически, то после работы я не могла отправиться никуда, кроме дома, где меня ждали немытые окна. И, скорее всего, я туда и пошла. Но после этого могло случиться что угодно, ведь я помню тот самый таз, уже пересохший и выцветший от времени, найденный у меня на кухне через полторы сотни лет.
Поэтому если сознание не дает мне точного ответа, то можно пойти по цепочке предположений.
– Может, –