и хоровод ангелов кружился бы над ним, зазывая его своим опьяняющим пением в, неизведанную, утопическую обитель…
Но, куда это я? Неужели – в рай? А где он? За чертой жизни? Да это же сама смерть! Мы – в тисках! Наша партия проиграна; свою чашу скорби мы выпьем до дна.
…А перед глазами возникает вечно повторяющаяся сцена: Маша заплакала – горько, громко; её обидели. А, может быть, не хотели обидеть? Или, наоборот – хотели?
Но никто не бросился ей на помощь. Она спряталась в своём углу, утирая слёзы и сопли, надеясь, что кто-нибудь поднимется со своего места, подойдёт и утешит её. Но нет!
Нет никого! Тебя оттолкнули, приговорили к одиночеству. Плач! Проси о помощи! Рыдай, чтобы обратить на себя внимание! Чьё внимание? Кому ты нужна? Ведь ты – мишень! Вещь! Игрушка, вызывающая желание поиграться или поиздеваться! Вдруг догадка стрелой пронизала всё её сознание: «Ведь мама счастлива! Да, да! Я только что увидела радость в её глазах и всё поняла! Она систематически и расчётливо создавала весь сценарий от начала до конца, ничего не опустив! Как рафинировано! Какой талант и интуиция! Страшно! Ничего не понимаю: ведь ты – единственная моя любовь! Я загипнотизирована тобой! С самого раннего детства ты – моё всё!»
…Маша не помнит, как долго она пребывала в истерике, за которой последовали апатия и отчуждение: отчуждение от всех, от всего и от самоё себя. Маша стояла посреди комнаты, шмыгая носом, глядя в никуда, как, вдруг тёплая, любимая рука, коснулась её руки и потянула к двери: «Пойдём, – индифферентно произнёс любимый голос. – Пойдём в психушку»…
…Маша прислушалась к тишине: отчётливый звук часовой стрелки отбивает секунды. Она машинально пытается подставить подходящую мелодию под стрелочный ритм. Вспоминает, что люди иногда оказываются в курьёзных ситуациях, связанных, например, с похоронами.
Как-то один приятель рассказал ей, что во время похорон его отца, он – сын, и трое его друзей – несли гроб. Вдруг кто-то зашептал в ритме вальса: «раз, два, три; раз, два, три». Все они тихо прыснули от смеха, и гроб чуть не выпал у них из рук.
…Нет, Маше не до смеха. Маша стоит, погружённая в раздумья; вопросы, вопросы, а ответов нет… Обиды, несправедливости, чувство мести, неудовлетворённость – где всё это? Нет ничего; одна жизнь окончилась, другая, хоть и продолжается, идёт своим путём в том же направлении. И не состоялся разговор, и больше нет никаких вопросов и никаких ответов.
А нужны ли они – вопросы? Ответы? А что если нет? А что же тогда осталось?
Любовь? Да, одна любовь! И смерть. Смерть примиряет, шепчет: «Всё хорошо, всё спокойно. Всё пройдёт и никогда не вернётся. Это закон бытия и не надо нарушать его… Тишина… Отдайтесь этой тишине…»
…Маша взглянула на дерево перед окном – оно старое и мудрое. «Сколько ему лет? 100? 200? 300? Было ли оно счастливо когда-нибудь? Счастливо ли сейчас? Пойду спрошу. Ответа нет. Ну и не надо! Меня это уж и не очень-то интересует».
…А где оно, счастье? Ждёт нас