и гораздо лучше почитать Послание Заступника или отправиться в храм на всенощную молитву, чем лишний раз сходить в баню.
Кое-кто из министров не обинуясь заявлял, что владыка сидит на беломраморном троне голым седалищем; совершенно точно было известно, что серебряные пуговицы со старого камзола он собственноручно перешивает на новый – чтоб подлецы портные не украли и не переплавили, утаив дорогой металл. Однако, несмотря на всю свою набожность, государь не чурался ни женского пола, ни довольно крепких спиртных напитков; впрочем, наливки он гнал сам, а фавориткам не делал никаких подарков – и это вполне соответствовало его доктрине бережливости.
«Если сам дурак, то и все люди у него дураки», – хмуро подумал Шани, следуя по длинной беломраморной лестнице за караулом в зал заседаний Государственного совета. Несмотря на довольно раннее время, дворец уже жил своей обычной, весьма насыщенной жизнью. Прислуга наводила глянец на мебель, старательно натирала воском паркет, караульные в алых парадных камзолах стояли у дверей и пучили глаза на проходящих, и откуда-то издалека, с дворцовой кухни, доносился крепкий запах бобовой похлебки: государь соблюдал пост.
Хотя утро было довольно прохладным, зал заседаний даже не удосужились натопить, в нем было знобко и сыро. Шани сел на свое обычное место, поплотнее завернувшись в плащ на меху, и подумал, что бережливость, конечно, добродетель, но всему же есть предел! Не зашвырнуть в камин пару-тройку поленьев! Нет, зимой его сюда не заманят: Шани отлично знал, как в Аальхарне лечат воспаление легких – с помощью горячего отвара жгучего чепельника, который через тонкую трубочку заливался в глубины носа, – и меньше всего желал подвергаться подобному лечению. Из коридора раздался хриплый кашель и старческое бормотание – это шел, едва шаркая ногами, прославленный аальхарнский генерал Буда, министр обороны, который если и ходил в бой, то только на учениях: войн в Аальхарне не было уже сто пятьдесят лет. Хотя на пару с соседним Амье великие державы любили показушно побряцать оружием на маневрах, демонстрируя невиданную мощь и столь же невероятное количество золотых финтифлюшек на саблях и мундирах офицеров, все прекрасно понимали, что худой мир лучше доброй ссоры, и дальше учений дело никогда не заходило. Сейчас рассядется и начнет рассказывать о том, как лет двадцать назад у него воскрес умерший денщик, едва только почуяв запах знаменитой муцуйской наливки.
– …и вот так я в очередной раз прошел через Байкинский перевал босиком, – толковал кому-то генерал. Наверняка министру финансов Бойше, который, должно быть, единственный радуется тому, что государь экономен, а казна не пуста. Что ж, хоть шеф-инквизитору и положено по чину быть добрым со всеми, выражая доброту Небесного Заступника на земле грешной, но терпеть двух этих старых маразматиков, право, выше его сил, тем более сегодня.
– Не подходите ко мне, – предупредил Шани Буду и Бойше, едва они только возникли на пороге и вознамерились получить его благословение. – Я болен,