в сильные, пахнущие табаком и хлебом объятия: хлебник Влас, который прибежал из своей пекарни, даже не сняв фартука, был на седьмом небе от счастья. – Ну все, поймали паскуду! Хвала Заступнику!
– Влас, что происходит? – Каким-то краем сознания Андрей заметил, что его голос слегка дрожит от страха. Ирну тем временем уже привязывали к столбу, и на ее окровавленном лице застыл ужас – такой, что хотелось убежать как можно дальше.
– Да говорю же тебе, поймали эту мразь! – воскликнул Влас. – Нашли мы ведьму наконец-то. Я уж думал, так и уйдет, гадина!
– Ведьму? – переспросил Андрей. Он действительно ничего не понимал. Как Ирна, которая, даже страдая зимой от тяжелейшего бронхита, не пропускала службы в храме, хотя по телесной немощи отец Грыв делал ей послабления, могла быть ведьмой? – Ирна – ведьма?
– Я не сразу поверил, – промолвил Влас и обвел лицо кругом Заступника. – Но потом сам увидел, как отец Грыв из ее дома овечьи сердца выносил. Вот этими вот глазами увидел.
– Ну и что? – спросил Андрей.
На площадь, грохоча по камням, въехала повозка, и Андрей с внезапным отстраненным спокойствием понял, что сейчас произойдет: повозкой правил Прош, и она была нагружена камнями. Прошу кричали что-то радостное, махали руками; Андрей смотрел только на Ирну и видел, что эта привязанная к столбу женщина не имеет никакого отношения к той Ирне, которую он знал, – она была словно раненое умирающее животное, которому больше ни до чего нет дела, кроме себя и своей смерти.
– Зачем женщине овечьи сердца? – вопросом на вопрос ответил Влас, снова широко осеняя себя кругом и сплевывая на сторону, чтобы отогнать нечистого. – Порчу наводить, понятно же! Вот возьмет она такое сердце и скажет: пусть у Андрея… ну или у пекаря случится прикос! Проткнет иголкой, прикос и случится. Ты думаешь, отчего Олешко утром в кузне как всегда работал, а вечером его уже в трумну клали?
По поводу смерти кузнеца у Андрея было подозрение, никак не связанное с ведьмовством и именовавшееся инфарктом миокарда. Но кого тут в подобном убедишь? Андрей обреченно подумал, что сейчас женщину привяжут как раз к этому столбу, а потом добрые жители Кучек будут брать камни – вон те мокрые серые глыбы – и кидать в свою соседку, у которой брали взаймы муки, как Таша, или ходили вместе стирать белье на пруд, как Айша и Саня, или просто лузгали зерна поднебесника, рассуждая о погоде, скотине и пьянстве деревенских мужиков.
– Люди, вы что? – воскликнул Андрей. – Вы что творите, люди?! Какая она ведьма?
Его возглас потонул в радостных воплях – отец Грыв степенно подошел к повозке и взял первый камень. Ирна содрогнулась всем телом и опустила голову. Андрей зажмурился, не желая смотреть, словно камень должны были швырнуть в него. Ему хотелось ослепнуть, оглохнуть, исчезнуть, ему хотелось оказаться за много километров отсюда и вообще никогда не знать, что подобное возможно.
– Ничего, Андрей, это ничего, – Влас по-отечески обнял его за плечи. – Блаженная