не упоминал о своих с ним отношениях.
– А кто еще входит в состав экспедиции?
– Еще в нее входят доктор Тосвилл, мелкий клерк из Британского музея, мистер Шнайдер из музея «Метрополитен» в Нью-Йорке, молодой секретарь – американец мистера Блайбнера, доктор Эймс, который является врачом экспедиции, и старый слуга моего мужа, Хассан, из местных.
– А вы не помните имени секретаря-американца?
– Кажется, Харпер, но не уверена. Он не слишком давно работает с мистером Блайбнером, насколько я знаю. Но выглядит он очень приятным молодым человеком.
– Благодарю вас, леди Уиллард.
– Если я еще чем-то…
– В настоящий момент – ничем. Оставьте это мне и будьте уверены, что я сделаю все, что в человеческих силах, чтобы защитить вашего сына.
Прозвучали эти слова моего друга не очень убедительно, и я заметил, как леди Уиллард быстро заморгала, когда он их произнес. С другой стороны, тот факт, что Пуаро не высмеял ее страхи, уже был для нее облегчением.
Со своей стороны я никогда не предполагал, что Пуаро был настолько глубоко суеверен. Когда мы возвращались домой, я заговорил с ним об этом. Его ответы были серьезными и торжественными:
– Да, Гастингс. Я действительно верю в это. Вы не должны недооценивать могущество потусторонних сил.
– И что же мы теперь будем делать?
– Toujours pratique[1], мой добрый Гастингс! Eh bien, для начала отправим телеграмму в Нью-Йорк, чтобы поподробнее узнать о смерти молодого Блайбнера.
И он немедленно направил телеграмму. Ответ был длинным и детальным.
Последние несколько лет молодой Руперт Блайбнер испытывал денежные затруднения. Он перебивался случайными заработками и занимался ремитированием[2] на нескольких южных островах, но два года назад вернулся в Нью-Йорк, где стал быстро опускаться все ниже и ниже. Самым важным, на мой взгляд, было то, что недавно он смог занять крупную сумму денег на поездку в Египет. «В Египте у меня хороший друг, который даст мне взаймы», – объявил он тогда. Однако его планам не суждено было исполниться. Вернувшись в Нью-Йорк, он на всех углах стал проклинать своего сквалыгу-дядюшку, который беспокоится больше о древних костях и давно умерших фараонах, чем о своих собственных родственниках. Во время его посещения Египта умер сэр Джон Уиллард. Руперт опять погрузился в свою жизнь мота в Нью-Йорке, а затем без всякого предупреждения совершил самоубийство, оставив посмертное письмо, в котором содержалось несколько любопытных фраз. Казалось, что письмо было написано в состоянии раскаяния. Он говорил о себе как о прокаженном и парии, а кончалось письмо заявлением, что таким людям, как он, лучше умереть.
У меня появилась некая теория. Дело в том, что я никогда особенно не верил в месть давно умерших египетских фараонов. И здесь я тоже увидел более современное преступление. Представим себе, что этот молодой человек решил покончить со своим дядей – отравить его. Случилось так, что приготовленное снадобье выпил сэр Джон.