– он около двух лет не пользуется электрическим светом в большой комнате, потому что не может дотянуться до патрона и поменять перегоревшую лампу…
– Жаль старика. Я затем и приехала, чтобы решить вопрос о том, как ему помочь. «Ну, давай о деле поговорим», – сказала Виктория, высыпая кофе из пакетика в кружку с кипятком, которую принес Слава.
– Какая гадость! – скривилась она, отпив глоток и вновь закуривая сигарету. – Я только натуральный кофе признаю, сваренный в турке. Несколько чашек в день – без этого не могу…
– Ну извините. Я предупреждал вас, что кофе из пакетика.
– Ничего. Спасибо и за это, – Виктория сменила свой высокомерный тон на более мягкий, дружелюбный. – Мне необходимо взбодриться после дороги. Если бы еще в речке искупаться? Я запарилась за рулем…
– Боюсь, что наша речка вам не понравится так же, как этот кофе. Для вас нужны более изысканные условия. Странно видеть вас, такую столичную, блестящую в этом дворе. Как будто прекрасная жар-птица опустилась на двор, где живут одни лишь куры.
– Знаешь ли, жар-птицами в старину называли обычных павлинов. Надеюсь, что чопорную паву я не напоминаю.
– Нет. Вы ведете себя на удивление естественно в этой обстановке.
– Да. Умею приспосабливаться. Если мне сейчас хочется окунуться в прохладную воду, то твоя компания мне для этого вполне подойдет. Знаешь, надоели мне эти московские джентльмены. «Я сама провинциальные корни имею, поэтому деревенский быт меня не шокирует», – сказала девушка, оглядывая двор. Она подняла взгляд вверх, распахнув густо накрашенные тушью ресницы, чтобы рассмотреть молодые, еще не созревшие яблочки, свисающие с зеленых ветвей над ее головой. – Павел Петрович в Москве родился, мне известно, что его мать была актрисой одного из столичных театров. Я даже удивлена была, когда он про деда мне рассказал и попросил в это село съездить, в такую дыру.
Виктория затягивалась тонкой сигаретой, запивая каждую затяжку глотком кофе.
– Поговорим о деле: Павел Петрович уполномочил меня переговорить с вами, Вячеслав, и с медсестрой Еленой. Я прошу вас поухаживать за дедушкой еще недельку-другую. Вот деньги вам за работу, – Виктория достала из сумки кожаный кошелек и отсчитала несколько тысячных купюр, пододвигая Славе.
– И еще на продукты, – Виктория отсчитала несколько купюр, сложив их во вторую стопку. – Понимаете, Павел Петрович сказал каких-нибудь продуктов деду купить, а я заехала в супермаркет и не придумала, что взять при такой жаре: конфеты растают; колбаса, мясо испортятся. Лучше вы ему здесь купите на эти деньги, что сами считаете нужным. Сам-то дедушка денег не берет, говорит, что пенсии хватает ему.
– Я не возьму. Пока я здесь, в течение недели и так присмотрю за ним, без всяких денег. А Елене не помешали бы: ей по два раза в день приходится приходить. Но она такая светлая девушка. Без такого отношения к жизни, где все деньгами меряется. Она может и не взять. Вот если только на продукты дедушке…
– А