крейсера, ни миноносцы, высланные к Бицзыво, Макаров назад не отозвал…
В 13:40 сторонний наблюдатель, окажись он милях в двадцати пяти к юго-западу от островов Эллиота, смог бы созерцать удивительную, почти фантастическую картину: за семью русскими линейными кораблями гнались три японских! Гнались за кораблями адмирала Макарова, чье кредо выражалось простым и конкретным постулатом: «Встретил слабейшего противника – нападай! Равного – нападай! Сильнейшего – нападай!»
И, наверное, это действительно выглядело бы смешным, нелепым и даже абсурдным, если бы с тремя вражескими броненосцами не было бы еще и шестнадцати миноносцев…
Сейчас на мостике «Цесаревича» стоял не просто отчаянно храбрый и решительный адмирал. На нем стоял убеленный сединами и облеченный грузом огромной ответственности командующий флотом, прекрасно осознающий цену своей ошибки. Кто-кто, а уж Степан Осипович-то прекрасно понимал, что самому сунуться на залп из 32 торпед с носовых курсовых углов, в данной ситуации вещь абсолютно непозволительная. Выйдя на крыло мостика, он внимательно следил за действиями японцев.
Разделившись на две группы по восемь кораблей, их миноносцы, подгоняемые свежеющим, порывистым зюйд-остом, начинающим срывать с гребешков волн мелкие барашки, медленно, но верно выдвигались на фланги уходящей русской броненосной фаланги, выдерживая пока дистанцию около четырех миль. А броненосцы Того, прервав огневой контакт, уравняли скорость с нашими кораблями и зависли по корме, сохраняя дистанцию порядка пяти миль с небольшим.
Такое поведение оппонента убеждало, что командующий Соединенным флотом намерен использовать представившийся уникальный шанс: хладнокровно пожертвовав минной флотилией взамен на три-четыре торпеды, удачно попавшие в русские броненосцы, он готов затем сыграть ва-банк. Все будет зависеть от того, кто и как существенно будет поврежден у русских.
Воздух на мостике «Цесаревича», идущего на правом фланге русского строя, был наэлектризован напряжением. Однако командующий оставался внешне невозмутимым. Было видно, как на идущем слева «Пересвете» поднимались на палубу полубака четверо моряков, незадолго до этого вытворявших чудеса смертельно опасной эквилибристики – они спешно устанавливали еще один дощатый щит на пробоину – внешний. Сейчас, судя по всему, все, что могли, они уже сделали. По приказу адмирала запросили «Пересвет» о ходе ремонта. Бойсман минуты две спустя передал семафором, что его корабль способен уверенно держать 14 узлов. Макаров, улыбнувшись, коротко обронил: «Как вовремя! Всю эту четверку к Георгию надобно представить. Не забудьте», – и велел передать на «Пересвет», чтобы там готовились к повороту через «правое плечо». Вскоре, когда преследующие японские миноносцы были уже чуть впереди траверза русских кораблей, Степан Осипович приказал всем своим четырем «соколам» приблизиться к флагману и, выдержав на прежнем курсе еще несколько минут, распорядился поднять исполнительный.
Русские