карьеры он выезжал сюда на самосожжение. Мужик, водила с экскаваторного завода, на почве пьянки рассорился с женой, облился из канистры бензином, который он с работы упёр, и поджёг себя при помощи зажигалки. Вспыхнув, заметался гудящим факелом по комнатам, полквартиры выгорело напрочь. От самого головешка осталась, скрючившаяся в позу боксера, характерную, когда человек сгорает заживо: конечности полусогнуты в локтевых, тазобедренных и коленных суставах, руки поднесены к подбородку.
Эту давнюю историю Миха поведал водителю по дороге. Тот назвал сгоревшего мудаком.
– Ну надоело тебе жить, иди как мужик в лес подальше, выбери там сучок покрепче, намыль веревку и вздернись. Зачем же семью без жилья оставлять? Куда ты, курица слепая, под колеса лезешь?! Не видишь, спецмашина?!
Последние две фразы адресовались женщине, вознамерившейся пересечь проезжую часть в зоне действия знака пешеходного перехода.
А Маштакову в этот момент подумалось, что жизнь представляет собой хитроумную конструкцию из множества взаимосвязанных составляющих. Не проколись они сейчас с самовольным обедом, он бы не преминул поспорить с дежурным, почему это опер должен ехать на семейную разборку. Для этих целей в милиции специально обученные люди существуют: «пэпээсники» и еще участковые. А так, сделал шаг в неправильную сторону, отрабатывай теперь и не жужжи. Правда, времени всего начало четвёртого, батальон ППС[55] еще не заступил на службу, они с шестнадцати в город выходят. Но мог ведь Медведев и ГБР[56] запросто на Покрышкина в адрес послать.
– Мне с вами, товарищ капитан? – осведомился Юра по приезде, ставя машину на ручной тормоз.
– Странный вопрос. Обедали-то вместе, – у Михи вместе с недобрым предчувствием появилась ворчливость.
Предчувствие на сей раз его обмануло. В седьмой квартире оказалось все спокойно. Дверь им открыла худенькая женщина в застиранном домашнем халате. Её левая скула имела следы припухлости и покраснения. От нее островато попахивало свежим спиртным.
– Ой! – Женщина зажала ворот халата при виде возникших на пороге людей в серой форме.
Как будто было там чего смотреть, под халатом этим, кроме мослов.
Маштаков представился, Юра солидно козырнул.
– Кто там еще припёрся, бля?! – возопил из смрадных недр малосемейки налитый пьяной дурью бас.
– Мы уж с мужем помирилися, – женщина смотрела на милиционеров с укоризною.
– Разрешите, Вера Семеновна, пройти, – Миха легко подвинул хозяйку в сторону и прошел в комнату.
– Куда в сапожищах? – встречал его гостеприимно бас.
– Подотрешь, – оперативник счел претензии необоснованными.
Оглядевшись, он узрел стандартную картину запустения и нищеты, свойственную местам обитания человеческих особей, давно подружившихся с бутылкой. Короткие прожженные занавески, камуфлированные от причудливых пятен жира и иной бытовой грязи. Шелушащийся потолок с зияющими межпанельными щелями, из которых выкрошилась