знаю, в чём дело, но мне почему-то очень важно, чтобы Инге их увидела. Мемориалы. Но ждать долго пришлось. Нам до границ системы, а потом до Марса в общей сложности дней шесть лёта. Ну и понятно, что сидеть в обнимку всю дорогу – непозволительная роскошь. Так что большую часть времени мы занимались кораблём. Я худо-бедно восстановил поля и на пару с Томом оживили несколько установок. И дело не в том, что мы чего-то опасались, нет, в Солнечной безопасно. Просто это правило такое: пока есть время, восстанавливаешь боеспособность. Привычка, знаете ли. Да и не хотелось перед ребятами совсем лохом уж выглядеть. Хотя после наших выкрутасов кем-кем, а лохами нас вряд ли кто посчитает.
Кое-кто может подумать, что в этом полёте основная работа была за мной. Счаз! Не зря Стриж так уважительно с Инге говорил. Понимаете… Вот представьте: вы стоите на краю огромной расщелины. Ну, скажем, с километр. На другую сторону перекинут мост шириной сантиметров двадцать. Будь он на земле, вы и тогда пробежать по такой дорожке с первого раза не сможете. А на высоте, где ветер, и где под вами пропасть? А надо бежать сломя голову, и нельзя остановиться, перевести дух, а вас ещё порывами ветра треплет, дождь идёт, иногда град. Масса покоя «Алады» почти восемнадцать тысяч тонн, и несётся она с безумной скоростью. Каждое попадание требует компенсации, постоянных поправок и коррекции. Отчасти это делает автоматика, но только отчасти. Поэтому после такого рывка, даже в первый раз, Инге была выжата как лимон. Добавьте к этому дикое напряжение и безумные перегрузки, и тогда поймёте истинную степень её участия в этом полёте. Я вам ещё скажу, при прорыве от пилота требуется больше, чем во время обычного боя. Прорыв ведётся… Ну не знаю, по наитию, что ли. Там нет времени думать, там надо чувствовать ногами эту дорожку, как подошва сцепляется с поверхностью, где надо пригнуться, а где наоборот поддаться ветру.
Так что я поначалу Инге работать не давал. Пусть отдыхает. Это мы с Томом привычные, а она первый раз в жизни в такое ввязалась. Правда, надолго её не хватило. Отдыхать, в смысле. Ну а когда мы вошли в систему, наш капитан вообще на мостик перебралась, хотя нас по большей части автоматика вела.
Стриж предупредил, что к Мемориалу подходим, и мы с Томом к Инге присоединились. Том, конечно, мог из любой точки «Алады» посмотреть, но ему нравилось составлять нам компанию. «Я изучаю поведение и эмоции человеков»… Приколист. Прекрасно знает, как правильно, но упорно слова корёжит.
– «Алада», обратите внимание, – вызвал нас Стриж. – Оберон, спутник планеты Уран. В своё время тут располагалась наша база Оберон-Один. Именно она начала обстрел армады мантисов, когда они вторглись в Солнечную Систему. Это был первый и самый сокрушительный удар в начале вторжения. Дальше мы отступали. База смогла уничтожить почти двадцать процентов флота. В основном – тяжёлые транспортные корабли и орудийные платформы. База расположена в одном из кратеров. Сейчас она подаст ритуальный сигнал, и мы ответим.
Оберон просто глазами найти было бы сложно, он маленький и тёмный, но его навигационная система подсвечивала. А вот вспышки лазерного семафора