меня ходит много греков, а вокруг тебя – турок. Будем срывать свой гнев на них!
Сказав это, он прильнул губами к кружке и принялся медленно, глотками, пить смешанную кровь. Выпил половину, вытер губы и протянул кружку капитану Михалису.
Капитан Михалис, взяв кружку обеими руками, сказал:
– Пью за твое здоровье, Нури-бей, названый брат мой! Клянусь Христом, что никогда не обижу тебя ни словом, ни делом, ни на войне, ни в мирное время. Клянусь всегда быть честным с тобой! Вокруг меня ходит много турок, как вокруг тебя – греков. На них и будем срывать наш гнев! – И залпом выпил оставшуюся в кружке кровь…
Капитан Михалис открыл окно и выбросил окурок. Красной звездочкой влетел он в горшок с бархатцами и, коснувшись влажной земли, угас.
Капитан встал с помрачневшим лицом. Бей тоже вскочил на ноги.
– Капитан Михалис, я не хочу, чтобы ты ушел из моего дома с обидой на сердце. Не забывай, мы побратимы.
– Я помню. Если б не это, один из нас давно уже не жил бы на свете!
В голове его молнией пронесся тот вечер на хуторе, под оливой. Вспомнился ужин, старое вино, глубокий сон на шелковых простынях…
Михалис взял бутыль, налил себе рюмку и выпил, опять налил и опять выпил… Только после этого снова уселся на диван.
– Позвал бы, что ли, какого-нибудь своего карлика или шута! – пробормотал он. – Пусть попрыгает, поиграет на бубне, споет амане[20], а то я с ума сойду!
Нури-бей обрадовался. Слава Аллаху, Михалис, будь он неладен, кажется, сменил гнев на милость! Что там ни говори, ракия – великая вещь!
И ему захотелось сделать для побратима что-то особенное, необычайное, в знак братской дружбы и любви. Чем бы успокоить, отогреть, хоть ненадолго, это окаменелое сердце? Мысленно бей обшарил в доме каждый уголок, выискивая подарок названому брату. Старые золотые побрякушки в шкатулках, серебряное оружие на стенах, сукно и шелк, кладовые, полные всевозможного добра, – что выбрать? И вдруг мысль полетела к покоям с зарешеченными окнами – там его самая большая драгоценность. Улыбнувшись, бей обратился к гостю:
– Для тебя, названый брат мой, я сделаю сегодня то, чего ни один турок никогда ни для кого не сделает, разве что для кровного брата.
Капитан Михалис в упор взглянул на хозяина, но ничего не сказал и опять наполнил рюмку.
Нури поднялся, подошел к низкой двери, ведущей на женскую половину.
– Мария! – крикнул он.
По лестнице тотчас скатилась старуха арапка: лицо в морщинах, беззубая, скрюченная, как сладкий рожок, на шее мотается золотой крестик.
– Скажи госпоже, пускай возьмет бузуки и спустится к нам!
Арапка с ужасом посмотрела на хозяина.
Нури-бей рявкнул:
– Шевелись!
Арапка исчезла.
Капитан Михалис поставил рюмку, которую уже поднес было к губам, и сердито повернулся к Нури-бею.
– Ты в своем уме?
– Только для тебя, побратим. Я тебе доверяю!
– Ни к чему это. И тебя осудят, и твою