тысяче ничего, а одному на всю жизнь потом: сиди, сжимай резиновые игрушки (нет, не те, о которых вы подумали), заставляй поить себя чаем, откачивать при виде инструментов и прочего и при этом смейся сам над собой: дебил, тебе тридцать пять лет.
И потому не принимаю я совкового подхода. Сейчас пусть только попробует какой-то гад, хоть и в халате, выдрать вот так зуб или посверлить, чтоб было больно, – проблем не оберется. Да и на ум уже не придет никому такая дикость. А тогда новокаина было им жалко, что ли? Дефицит? Или принято было терпеть? Сиди себе и ори, пока не обосрешься. А обосрался – еще и за это получишь. Особенно если ребенок. Дети вообще не люди были. Вот что я понял. Вот такая система. И ни один врач ни за что не может пойти против системы, даже если он сам лично имеет другое мнение.
– …Товарищ главный врач, а это нормально, если ребенок обосрался и потерял сознание, когда я начал прочищать лунку от нагноения?
– Иногда это случается. Для надежности советую привязать ремнями руки и ноги. Они иногда ими дергают. Главное, никогда не колите обезболивающее.
– Вы меня успокоили. А то я уже засомневался в методике Срутского-Ублюдского.
– Коллега, эта методика, как и все советские методики, не имеет аналогов в мире. А сомневаться в ее эффективности мы просто не имеем права.
– Отлично. Пойду вырежу кисту без новокаина.
– О, я вижу, вы осваиваете новые горизонты. После обязательно напишите статью в нашем вестнике «Красный бинт»…
Никто не может пойти против системы, за исключением каких-то редких безумцев, которые потом неизбежно за эти попытки расплачиваются. Но таким безумцам надо отдать должное, потому что они, как правило, опережают время и предвосхищают общие тенденции в обществе.
А если их в расчет не брать, то для остальных самоцель – выжить и показать, что все хорошо. Это типа как надеть на угрюмое лицо маску с дебильной улыбочкой и расхаживать в ней по улицам, погрязшим в говне. Сидишь и смотришь на детские картинки на стенах: добренькие жирафики, львята, черепахи, крокодилы, – вдыхаешь запах лекарств, слышишь вопли других детей и ждешь своей очереди на казнь. Театр абсурда. Все мы нахавались этого в такой мере, что до сих пор тошно. А потом они удивляются, почему к совку так относятся. Вот почему. Для тех, кто не понял. И это не про любовь к родине, патриотизм и прочее. Это про другое. Про тех козлов, которые все это творили тогда и которых до сих пор предостаточно. Слава богу, сейчас они – вымирающий вид, хотя этого, конечно, не осознают и продолжают нести свою миссию бодро и уверенно, но от этого только забавнее.
Захожу в кабинет двух наших работничков, которых наняли совсем недавно. Одного их них, бывшего вояку, назначили начальником гаража. Другой, из чинуш местного разлива, – начальник хозяйственного отдела. Они меня не знали и не догадывались, что должность я занимаю не самую маленькую, несмотря на возраст. Я их тоже еще не знал. Не успели познакомиться.
Захожу, короче, в кабинет. Сидят, развалившись, два красавца той еще закалки и с чиновничьими манерами