взглядом в скалу перед собой.
И замирает с колотящимся сердцем.
Чем дольше он всматривается, тем сильнее ему кажется, что гора как будто надвигается на него. Снежный покров сейчас толще, чем за многие годы, и нависающие карнизы и хребты больше не выглядят знакомыми, они зловещие, чужие…
Жереми отводит взгляд. Наверное, он устал. Всего четыре часа сна… у кого угодно поедет крыша.
Он приседает, подтягивает застежки на ботинках, переключает крепления на спуск. Вниз он едет по параллельной лесу тропе.
В этой части долины нет подъемника, снег толстый и нетронутый, сплошной массив раскинувшейся белизны.
Когда он начинает разворот, по венам растекается адреналин. Жереми скользит сквозь густую туманную пелену поднявшихся в воздух снежных брызг.
На полпути вниз он снижает скорость. Он замечает что-то впереди – в снегу поблескивает какой-то предмет, которого здесь быть не должно.
Что-то металлическое? Трудно сказать…
Подъезжая поближе, Жереми останавливается.
Это браслет.
Гладкий полукруг желтоватого металла. Медный.
А потом Жереми видит кое-что еще – материю. Выцветший голубой хлопок. Дыхание замирает у него в груди, взгляд останавливается на пуговице. Эта ткань… Это одежда.
Жереми отстегивает лыжи, холод пробирает его до мурашек. С каждым шагом он по колено проваливается в глубокий пушистый снег. Он опускается на колени около браслета. Хватает его пальцами и тянет. Браслет не подается, он вмерз в снег и лед, как в цемент. Жереми зарывает ладонь в снег и раскапывает, стараясь освободить место, чтобы раскачать браслет из стороны в сторону.
Ничего не выходит. Приходится копать еще глубже, расчищать снег по бокам браслета. Жереми стягивает перчатку и царапает лед пальцами.
Бесполезно.
Через несколько секунд пальцы немеют и краснеют. Жереми снимает рюкзак и достает складной перочинный нож. Открывает лезвие и молотит им по снегу, откалывая плотные куски льда.
Так уже лучше.
Через несколько сантиметров браслет уже хорошо виден, как и ткань.
Жереми обхватывает браслет пальцами и дергает изо всех сил. И падает на спину, с браслетом и тканью в руке. Но не только с ними.
Он замирает от ужаса.
К горлу подкатывает тошнота. Нож выпадает у него из рук, как и браслет, и Жереми давится, пока его снова и снова рвет на снег.
17
– Айзек… – начинает Элин, ее слова пронзают странную тишину. – Если это какая-то дурная шутка…
В детстве он проделывал подобное. Вполне в его духе. Что угодно, лишь бы на него обратили внимание.
– Это не шутка, – Айзек заглядывает ей в глаза. – Когда я проснулся, ее уже не было.
Он бледен, под глазами фиолетовые круги.
– Может, она ушла поплавать или в спортзал? – предполагает Элин. – Отель такой огромный. Здесь наверняка куча мест, где она может быть.
– Я проверял. Никто ее не видел. И вообще, вот так уходить на нее не похоже. – Он отодвигает стул и садится. – И еще