взял Анну за руку. Погладил похудевшие пальцы, остановившись на безымянном. Кольцо с Анны сняли, потому что пальцы эти истончились, и золотой ободок совершенно не удерживался на них.
– В конце концов, ты просто признаешь ребенка…
– Какого?
– Какого-нибудь.
Почему-то сейчас ей вдруг стало важно знать, куда подевалось ее кольцо. Никанор, когда заработал первый миллион, преподнес ей чудесное, сплетенное из золотой проволоки, хрупкое и одновременно удивительной красоты кольцо, но она все одно предпочитала старенькое.
– Ты дашь мне развод? – спросила Анна, решившись сразу и вдруг.
– Что?
– Ты ведь меня не любишь.
Она вглядывалась в родное некогда лицо, еще надеясь уловить тень эмоций. Вот недовольно поджатая губа. И морщины на лбу. Морщин много, но не в них дело. Это лицо за годы стало будто тяжелее, а черты – крупнее.
И сейчас Никанор как никогда походил на батюшку.
– Какое это имеет значение…
– Для меня – огромное, – она все же удержала его ускользающую руку. – Мы… мы стали слишком разными. Тебе нужна другая жена. Та, которая будет соответствовать твоему статусу. Я… меня утомляют все эти светские игры. Я благодарна за все… действительно благодарна. Но…
Вновь у нее не получилось отыскать слова.
Никанор помрачнел. И не ушел.
– Я не хочу тебя бросать.
– Ты и не бросишь.
Его ладонь прижалась к ее щеке.
– Аннушка…
– Ты давно не называл меня так.
– Когда мы потерялись?
– Не знаю.
– Может…
– Нет, – Анна потерлась об эту ладонь. – Не надо лгать. Не себе. Ты не сумеешь отказаться от своей работы. Ты ее любишь. И все, что построил… и наверное, это правильно. Я не хочу, чтобы ты был несчастен.
– А ты?
– В том доме я не была несчастной. И не была счастливой, – наверное, именно боль, вдруг очнувшаяся, позволила ей говорить так свободно, без оглядки на приличия и собственные страхи. – Я… я не хочу туда возвращаться.
Начался дождь.
Анна слышала его шепот-шелест, слабые касания к оконному стеклу. Будто осень желала подсмотреть, что же в палате происходит.
– Хорошо.
Почему-то стало обидно. Неужели Анна ждала, что Никанор станет ее отговаривать? А он будто вздохнул с облегчением. И отстранился. И сказал:
– Не переживай. Я прослежу, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Какой из домов тебе оставить? Я предложил бы тот, который…
– Не здесь. Я бы уехала к морю, в какой-нибудь небольшой городок, чтобы без суеты, и… оранжерея. Ее ведь можно будет перевезти?
– Можно, Аннушка, конечно, можно. Я дам поручение, пусть посмотрят, что имеется. И содержание определю. И лечение… пусть доводит до конца, хорошо?
Спустя три дня появился поверенный, молодой солидного вида человек, который на Анну поглядывал искоса, стесняясь то ли ее немощности, то ли собственного любопытства. А может, удивительно было ему, что кто-то добровольно