и окружает себя лично преданными людьми, отказываясь от услуг самостоятельно мыслящих политических соратников. Наконец, в-третьих, стало ясно, что Ельцин – популист, что он заигрывает с различными социальными группами в ущерб целостности политического курса.
Удивительно, что при этом Ельцин не только существенно не изменился как политик и человек – не изменились по большому счету и качество его политики, содержание его деятельности и даже размах достижений. Как и раньше, он исходил из полуинтуитивных, полуэмоциональных соображений при выборе вариантов действий. Как и раньше, реагировал на нервные перегрузки неадекватно – либо выдавая эмоциональные выбросы, либо прибегая к традиционному для его круга способу снятия стресса. Как и раньше, долго уходил от радикальных решений и доводил дело до того, что оказывался вынужден принимать такие решения в ситуациях для себя совершенно невыгодных, когда нерадикальные действия были уже попросту невозможны. Именно таким, кстати, образом докатился до октябрьской трагедии 1993 года конфликт Ельцина с руководством Верховного Совета (точнее, нарождающейся президентской власти с атавистической советской системой). Сегодня общественное сознание практически забыло о том, как долго и нагло, в сознании своей силы и безнаказанности, противостояли Ельцину и его курсу, поддержанному большинством населения страны, объединившиеся вокруг Хасбулатова коммунисты, нацисты, сторонники радикального номенклатурного реванша; сегодня практически никто не вспоминает о том, что так называемый расстрел парламента последовал на исходе второго года бессмысленных компромиссов Ельцина с его противниками, компромиссов, последовательно использовавшихся «советскими» для наступления на президента, для подготовки его фактического свержения.[23]
Аналогичным образом общественное сознание склонно «забывать» и о том, что трагедия чеченской войны – во всей ее беспредельной жестокости и «неизбирательности» – разразилась на исходе трехлетних попыток спрятать голову в песок, подождать, пока «само рассосется», умиротворить дудаевщину, наконец, переждать, пока грабежи на железной дороге, травля русского населения и похищения заложников на сопредельных территориях прекратятся как-нибудь сами собой.
На всем протяжении своего президентства Борис Ельцин проявлял себя таким, каким его ожидали увидеть избиратели в июне 1991 года – типичным представителем этих избирателей со всеми наиболее характерными для каждого из них слабыми и сильными сторонами. Но действовал он (пока что отвлечемся от того, как) в условиях сплошной несоразмерности. Несоразмерность простых человеческих реакций и гигантизма происходящих изменений; несоразмерность обычных человеческих возможностей и объема необходимых в условиях таких изменений действий главы государства (по имеющимся данным, до снижения рабочей активности в 1997–1998 годах через руки Ельцина проходило в среднем до 400 документов в день);