прозрачно намекнул Гассан.
– Хорошо, – кивнул Колин.
Еще через пять минут они припарковались на улице в чикагском районе Рейвенсвуд.
Гассан ворвался в дом как ураган. Колин плелся вслед за ним. Мама Гассана спала в кресле в богато обставленной гостиной.
– Эй, мама! – крикнул Гассан. – Проснись.
Женщина вздрогнула, улыбнулась и поприветствовала ребят по-арабски.
Проводив глазами друга, направившегося в свою комнату, Колин, тоже по-арабски, сказал:
– Меня бросила девочка, и теперь я в глубокой депрессии, поэтому мы с Гассаном собираемся устроить себе… э… э… каникулы на колесах. Не знаю, как это по-арабски.
Миссис Харбиш укоризненно покачала головой.
– Разве я тебе не говорила не водиться с девчонками? – произнесла она по-английски с сильным акцентом. – Гассан – хороший мальчик, он не ходит на эти ваши свидания. Посмотри, как он счастлив. Бери с него пример.
– Именно это я и собираюсь делать во время нашей по ездки, – кивнул Колин, хотя это было бесконечно далеко от правды.
Гассан вернулся с доверху набитой одеждой полузастегнутой матерчатой сумкой.
– Охибоке[7], мама, – сказал он, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку.
Но тут в гостиную вошел мистер Харбиш, облаченный в пижаму.
– Ты никуда не поедешь, – сказал он по-английски.
– Па-ап! Да мы обязаны поехать! Ты посмотри на него. Он же похож на развалину. – Колин ссутулился, стараясь изо всех сил походить на развалину. – Он и без меня поедет, а я за ним хоть присмотрю.
– Колин хороший мальчик, – примирительно сказала миссис Харбиш своему мужу.
– Я вам буду звонить каждый день, – поспешил добавить Гассан. – Мы ненадолго. Вернемся, как только ему станет лучше.
Колину пришлось импровизировать.
– Я найду Гассану работу, – сказал он, обращаясь к мистеру Харбишу. – Думаю, нам обоим пора осознать важность упорного труда.
Мистер Харбиш одобрительно хмыкнул, а потом повернулся к сыну:
– По-моему, тебе пора осознать важность того, что не стоит зря тратить время на это жуткое шоу про судью Джуди[8]. Если через неделю ты мне позвонишь и у тебя будет работа, можешь ехать куда угодно и оставаться там сколько хочешь.
– Спасибо, пап, – робко пробормотал Гассан.
Затем поцеловал маму в обе щеки и вылетел за дверь.
– Вот козел! – сказал он, когда они сели в Сатанинский катафалк. – Одно дело – укорять меня в том, что я ленивый. Но порочить доброе имя лучшей телесудьи Америки – это уже ниже пояса.
Гассан уснул примерно в час ночи, и Колин, опьяненный одиночеством ночной автострады и выпитым на заправке кофе со сливками, мчал на юг через Индианаполис. Для начала июня вечер выдался жарким, а кондиционер в его Катафалке не работал уже пару тысяч лет, поэтому окна были открыты. Ему нравилось водить машину, потому что для этого требовалось внимание – на обочине машина… может, полицейский… надо притормозить…