Я не какой-то плюгавый рабочий, что живёт впроголодь и сроду не смеет даже близко подойти к знатным особам.
Девочка молча кивнула и поспешила вслед за ним. Должно быть, родственники и впрямь куда выше по положению, чем её семья. В сущности, она действительно никогда не видела таких шикарных господ так близко.
К воскресному обеду явилась гостья. Высокая полная дама с поджатыми губами.
– Вот, дорогая госпожа Марти, это наша племянница, – проворковала Огюстина, подталкивая девочку вперёд. Лицо Анны вспыхнуло от смущения, она поспешила поклониться и еле слышно пролепетать:
– Доброго дня, сударыня.
– Хм… однако ваша племянница выглядит довольно взрослой. Сколько тебе лет, детка?
– Без малого четырнадцать, сударыня, – ответила девочка.
Гостья кивнула и поспешила за щедро накрытый стол. Она бросила одобрительный взгляд на блюдо с артишоками в масле и деловито заправила кончик салфетки за глухой ворот тёмного платья.
– Вы меня знаете, Дембеле… – продолжая шарить по столу взглядом, произнесла дама. – Я всегда говорю откровенно. Терпеть не могу намёков. Честному, порядочному человеку они ни к чему. Так вот, взяв девочку к себе, вы, несомненно, взвалили на плечи обузу.
Анна вздрогнула и потупилась. Но гостье, видно, совсем не было никакого дела до её состояния, и она со знающим видом приводила доводы:
– Рассудите сами, с мальчишкой было бы намного проще. Стоит только пристроить его в обучение, к примеру, в магазин готового платья, и лет за пять он вполне сможет дослужиться до младшего приказчика и далее обеспечить себе недурное будущее. Форменная одежда значительно сократит расходы. А на девочку придётся изрядно потратиться. Вы же не захотите отдать её за кровельщика или маляра. Стало быть, она должна быть прилично одета. Я уж не говорю о приданом…
Супруги Дембеле согласно кивали и поддакивали. Анна совсем лишилась аппетита и всё время обеда сидела опустив голову, пылая от стыда. Бедняжка чувствовала себя глубоко несчастной, словно её вина, что она сирота и родители не оставили ей наследства. Ей вспомнился родной дом, пусть крошечный и старый, но такой привычный и уютный. Мать с измождённым худым лицом и блестящими от жара глазами. Бедная женщина понимала, что дни её сочтены, и решилась написать письмо родственникам мужа в страхе, что дочке грозит оказаться на улице. Молчаливая слезинка скатилась по щеке и капнула в стакан.
– Что с тобой, Аннет? – удивлённо спросил Тома.
– Бедное дитя так чувствительно, папочка. Должно быть, горюет по родителям, – тотчас промокнув глаза, пробормотала Огюстина.
Все замолчали, закатив глаза к небу, и, тяжело вздохнув, вновь принялись за еду. Умерших не воскресишь – стоит ли отказывать себе в пище?
Пока Марион убирала со стола, а Тома направился провожать гостью, тётушка Огюстина, утирая вспотевшее лицо, довольно подмигнула:
– Видишь, детка, хотя пришлось истратить почти семь франков,