снаружи.
И посоветовала после почти неизъяснимого наслаждения:
– Не бойся меня.
Она мылась под душем, как за его стенкой почти в детстве – я:
– Только подсматривал, второй раз не в силах сделать даже одного шага.
Но не до такой степени, разумеется, как никогда не заходите в магазин Посыл-Торгами – очень опасно, ибо:
– Если сегодня вас выпустили из него в качестве Приманки – второго не будет – увидите злого, но не думаю, что Быка Древнеегипетского, – а:
– Неужели еще хуже?!
Я танцевал с ней на расстоянии почти полностью вытянутой руки, но всё равно сомневался, что это не груди ее мешают, а она сама уперлась в меня лапами, как медведь студебеккерный – ни поднять, ни сдвинуть – можно и не пытаться. С другой стороны, именно с этого, уже на танцах в кабаке то ли Клайпеды, то ли Паланги – начинал, нет, не свой, и даже не ее, а именно:
– Наш общий трахтенберг.
Она только на вид радовалась, а изнутри:
– Очень уже сильно, – что у меня тряслись руки до такой степени:
– Ни покараулить, ни подержать.
Как в детстве Мопассана – точнее:
– Меня, как Мопассана, – пришел к ней на дом, проверить, так сказать, уже заученную эрудицию, и не удержался положил на стол фотографию:
– Ее лично голой, и мало того – еще улыбающейся, как счастью, – и:
– Теперь думаю не только в ней, но и шофера автобуса – или даже грузовика – который привез наш класс на ту лесную экскурсию – перед ней, хотя его и не было видно на фото.
Одну я назвал по имени – или пусть будет попроще пока:
– Математичкой, – которой она и была, вторую Технологичкой, – богини, которые к счастью немного не дотягивали до слишком буйной фантазии Рубенса.
Рубенс – скорее всего – их и не трахал, ибо и вряд ли, и вообще возможно. А если, да, то я тоже не против узнать этот тайный маневр, проникающий, да, ниже пояса, но – вот именно:
– Только через душу.
Когда увидел О-Клю то ли среди гостей ресторана, то ли она пришла работать в Технологический или Нормировщицей, как обычно, – удивился и даже очень, что царство моей молодости смогло настолько приблизиться, – что, точнее, чтобы:
– Быть здесь.
Хотя, как сказал Хемингуэй, – это царство:
– Всегда со мной.
Сила противостояния этому царству местной Прохиндиады такова, что допускает возможность присутствия Хемингуэя, – но только, как:
– Пленника.
В Апокалипсисе Мела Гибсона было хуже:
– Сразу отрубали голову на Пирамиде Жертвоприношений, – но теперь понятно:
– Только для того, чтобы люди меньше мучились.
Хемингуэй, следовательно, только вводит людей в заблужденье ложной надеждой на счастье, как не только право имеющих на него, но и могущих его осуществить, как Пушкин.
– Это всё? – спросил, оглядывая тех, кто мне его передал.
Но ответили скромно, боясь взять на себя даже часть ответственности:
– Его