превратился в едва различимый звон на краю сознания. Ему вдруг показалось, что так теперь будет всегда – этот момент навечно зациклится, и он, Петров, окажется в самом его центре – затравленный и виноватый. А перед глазами так и будут расползаться влажные бордовые пятна, как пятна Роршаха – что ты видишь, Петров?
Он упал на колени и прошептал едва слышно:
– Мама, прости меня. Я не помню, я не хотел…
Она вздрогнула, вырванная этими словами из своего транса, и заговорила нежным, изменившимся голосом:
– Я давно тебя простила, малыш. Знаю, что не хотел. Ты же добрый мальчик.
Опустилась рядом с ним на землю, обняла и стала укачивать:
– Все можно исправить. Я тебя научу, как отсюда выбраться. Не через ворота. Это приманка для идиотов. Есть другой путь. Ты же хочешь выбраться?
Петров вдохнул резко и коротко. Он хотел ответить, но не мог заставить себя произнести ни слова. Потому что это означало бы поверить ее словам, позволить себе хотя бы крошечную надежду на избавление. И потому он просто кивнул.
– Вот и славно, замечательно, – женщина погладила Петрова по спине, – Идем со мной. Все будет хорошо, я тебя выведу. Страшное закончилось, малыш, мама рядом.
Женщина помогла Петрову подняться и повела его за руку по тропинке в лес. Он чувствовал сухое тепло ее ладони и запах нагретой солнцем травы, и все, что было до этого, вдруг показалось глупым ночным кошмаром.
Он прощен, а значит, ада нет.
Тропинка уводила все дальше в чащу. Света стало меньше. По обе стороны от дорожки на кустах и деревьях то и дело начали появляться серые нити, обвитые вокруг стволов и свисающие с веток.
– Что это? – Петров указал на одну из нитей, выцветших до грязно-белого.
– Дорога из хлебных крошек. Для тех, кто пойдет следом. Сейчас главное – не оглядывайся. Что бы ни случилось.
Петров услышал шорох. Что-то выползло из кустов позади и двинулось за ними, шурша палой листвой и стрекоча на низких нотах.
– Не оглядывайся, – повторила мать и решительно зашагала вперед, всем своим весом переваливаясь с одной ноги на другую.
Петров поспешил следом. Мышцы напряглись – тело приготовилось бить или бежать – но мать будто услышала его мысли:
– Не вздумай пуститься бегом – так будет только хуже. Просто смотри на меня и думай о хорошем. Мы уже близко.
Петров заставил себя сосредоточиться на широкой спине матери, идущей на два шага впереди, и уже почти не замечал стрекота за спиной, когда кто-то вдруг дотронулся до его плеча.
От неожиданности Петров вскрикнул и оглянулся. Позади над ним навис огромный пятнистый паук. Его кожистое гладкое тело держалось на таких тонких и длинных лапах, что вся эта конструкция казалась немыслимой, невозможной с точки зрения физики. Он шевелил жвалами, и каждое такое движение рождало новые стрекочущие звуки, которые складывались в слова:
– Крадешьс-с-ся, скиталец-ц? С-стр-рашно? Хочешь отс-с-срочку?
Из всех