распределения одежды и обуви была отмечена редкостной дисфункциональностью. Так в 1921 году сатирик Аркадий Аверченко жаловался на то, какой бессмысленной была система пайков в „Доме Литераторов“. Там шапки выдавались те же, что и приютским детям. Получившие ботинки (часто дамские или детские), не получали уже ни брюк, ни пальто, ни пиджака, ни материи, а только подтяжки.[448] Получив ненужный товар, его приходилось кому-нибудь обменивать или продавать на рынке. Люди поневоле были вынуждены рисковать и заниматься нелегальной „спекуляцией“.
Необходимо отметить, что даже при всеобщем недостатке одежды и обуви в России существовали отдалённые регионы, куда ткани ввозили в совершенно недостаточных количествах. Там ситуация с одеждой и обувью была просто катастрофической.
Одним из таких регионов на протяжении 1917 года стал Якутск, куда половина развёрстки из Иркутска не дошла. В начале 1918 года местный журнал „Продовольственное дело“ указал на отсутствие почти всех предметов первой необходимости: от чая и табака до мануфактуры.[449]
Особенно жестоко кризис в Якутском регионе ударил по Тунгусо-маньчжурским народам восточной Сибири и Дальнего Востока. Им и в лучшие времена редко удавалось запастись лишней рубахой, а верхний костюм почти всегда был один-единственный. Теперь же одевать стало вообще нечего. При сильных морозах многие в улусах при входе постороннего в избу были вынуждены прятаться под одеялом, из-за наготы.[450]
Теоретически Городская Народная Управа обещала раздавать мануфактуру особо нуждающимся. Но этот принцип далеко не всегда проводился в жизнь. Как объяснил якутский журналист, по слухам, в улусах мануфактуру получали люди влиятельные, со связями, то есть которые являлись если и не совсем, то не особенно нуждающиеся, а беднота оставалась голой.[451]
Очень страдали в Якутской области учащиеся и учителя, служащие и рабочие. Заведущие учебными заведениями неоднократно обращались в Продовольственную Управу с заявлением, что правильный ход занятий нарушается, так как учащимся не в чём ходить в школу. Сельские учителя, совершенно не получившие мануфактуры при сентябрьской разверстке, заявляли о своей крайней нужде. Журналист писал: „Ямщики почтовых и обывательских станций Якутского округа отказывались от своей службы, мотивируя отказы отсутсвием одежды. Требовали мануфактуру служащие Якутской Почтово Телеграфной Конторы, милиционеры и т. д. и т. д.“[452]
Помимо одежды, мануфактуры и обуви в стране также катастрофически не хватало ниток, ваты, мыла и тары вроде мешков.[453],[454] Характерно, что в июле 1918 года Отдел Тары Наркомпрода выпустил Губпродкомам циркуляр об учёте и закупке порожних мешков. В своём циркуляре руководство Отдела Тары объяснило, что единственным источником получения мешков являлось их обратное возвращение от населения районов потребления хлеба. Советская диктатура была вынуждена униженно скупать у населения подержанные мешки.[455]
У многих возникал