рейса! – восклицает он. – Вижу – продрог. Предлагаю хотя бы на время поменяться одеждой и обувью!
И он, не дожидаясь ответа, снимает с себя аляску и протягивает мне:
– Надевай! Надеюсь, подойдет.
Я не сопротивляюсь – с радостью отдаю свою куртку и надеваю его. С трудом застегиваю замок-молнию, боюсь, как бы он не разошелся на животе, и украдкой смотрю на своего благодетеля. Тот делает вид, что не обращает на это внимания.
– Размер обуви-то какой носишь? – спрашивает он.
– Сорок первый.
– Идет. Меняемся!
Теперь, когда на мне теплая одежда и обувь, настроение заметно улучшается.
– Небось, москвич?
– Угу… – отвечаю я.
– В Благодатный едешь?
– Да.
– Мне тоже в Благодатный.
Вот повезло так повезло! Мало того, что я теперь тепло одет и обут, так еще и попутчик появился, от которого я и узнаю все об этом странном поселке.
– А что ж тебя никто не встретил?
Я в двух словах рассказываю, к кому и зачем еду.
– Ну теперь все понятно! Связи мобильной опять нет, в этом все и дело. Да, а чего это тебя отец в такую даль отправил? Наказать, наверное, за что-то решил.
– Просто в командировку ехать некому. Дядя Миша пишет, что тут происходит что-то непонятное, вызывает отца, но он сильно занят. Вот и попросил съездить вместо него, – отвечаю я и понимаю, что получается настоящий бред: отец просит сына разобраться с тем, от чего волосы дыбом.
– Хм… Надо же, какие бывают родители! – удивляется попутчик. – Ну, давай знакомиться: зовут меня Геннадий Борисович. Я учитель химии. Приехал сюда из Питера, надеюсь, ненадолго. Сейчас подойдет автобус, который идет в райцентр Безруково, не доезжая до него выйдем – и почти в Благодатном, до него всего-то чуть больше пяти километров.
– Пересадка? На другой транспорт?
Геннадий Борисович смеется.
– Какая пересадка? Пешком, дружище, пешком!
– Шутите? – С надеждой спрашиваю я. Ведь дядя писал, что автобусы в Благодатный ходят исправно…
– Какая шутка? Их сто лет назад отменили! Ну вот и наша карета, вперед!
Глава 4
В автобус садится и «дядюшка». Он перебрасывается с Геннадием Борисовичем короткими взглядами, и мне кажется, что в них таится какой-то непонятный мне смысл.
– Это Бурелом! – поясняет учитель. – Известная в поселке личность.
Какое-то время размышляю, стоит ли посвящать его в то, что я услышал в вагоне, но так хочется поделиться этим, что я, наклонившись к нему, рассказываю тихо, полушепотом, так, чтобы ни одно слово не долетело до сидящего впереди «родственничка». Автобус кидает то в одну, то в другую сторону, и иногда кажется, что он вот-вот свалится на бок.
Геннадий Борисович внимательно слушает и, похоже, с трудом сдерживает смех. Потом говорит:
– Я в этом поселке недавно, всего-то два месяца, но со многими байками Бурелома уже знаком. Постоянно всем голову морочит. То одно придумает,