глядит – а уж адское светило всё вокруг осветило. И кашей гречневой пахнет невыразимо. Поворачивает Ваня голову в сторону стола и – вот те на! – на стульчике возле окна женщина младая восседает, даже девушка – красоты прямо несказанной. Попервогляду всё в ней было на загляденье и очень ладное: рост не большой и не малый, фигура статная и гибкая, а по плечам – волос золотых распущена грива. Повернула красавица к богатырю личико своё улыбчивое, любезно на него глянула, и у того от взгляда её ласкового аж жар внутри занялся. Глазищи у крали были большущие, зелёные – точно нарисованные, носик аккуратный – точно выточенный, а губки алые пухлыми оказались и по форме совершенными, будто лучшим ваятелем лепленные.
– Кто ты, краса ненаглядная? – спрашивает Ваня её, с духом собравшись.
– Я – Навьяна! – ответила дева голосом распевным. – Хозяйка здешних мест. Ну а ты – Яван Говяда, великий человек. Здравствуй, Яванушка! Милости прошу к моему шалашу!
– Отвернись-ка, красава, оденусь я, – пробормотал, краснея, Яван.
Девица премило улыбнулася и к окошку отвернулася, а Ванька с постели-то прыг, шкуру львиную – хвать! – мигом оделся и на лавке уселся.
– Врёшь, ведьма окаянная! – вскричал он яро и пальцем на девицу указал. – Ты – Навиха, вредная старуха, в красу неземную обернувшаяся! Сама же вчера говорила, что такое сделать могёшь. Э, нет, – меня не проведёшь!
И тут – скрип! – дверца в избуху отворяется, и с охапкою дров Навиха там появляется.
– Доброго тебе, Яван, утречка! – ему она желает. – Гляжу, ты уже познакомился с моей внучкой.
Дрова возле печки она на пол свалила и говорит ему укоризненно:
– Э-эх, богатырь, голова, два глаза! Сам ведь намедни сказывал, что не обманешь, мол, тебя, а то, что Навьяна – это не я, не распознал… Ну да ладно, – ухмыляясь, добавила она, – вы тут воркуйте, а мне недосуг: ждут меня дела, кои как сажа бела. Хе-хе! Прощевай давай, яви витязь… хм! авось, может, и свидимся…
И только – чпок! – исчезла с виду, как будто в воздухе растворилась.
– Пошли, Ванюша, умоешься, – молвила Навьяна голоском бархатным. – С утра-то умыться – на весь день взбодриться!
И полотенце расшитое берёт да во дворик Явана ведёт. А там криница была с чистейшей водою. Вот красавица, улыбаясь, Ване на руки и на шею воды полила, и он торс да лицо себе умыл. Вытерся затем полотенцем цветастым, а деваха его в избушку уже приглашает и завтраком угощает. Покушал Яван и чует – наполнился он прежнею силой: ничего-то у него не болит, не ноет, не саднит да не ломит… Как новенький он вдруг стал, а в голове сделалась ясность.
– Слушай, Навьяна, – поблагодарив за завтрак, обратился Яван к молодой хозяйке, – ты, видно, как и бабка твоя, ловка на всякие обманки. Ты и меня, конечно, желаешь к нави привадить, да только не выйдет у тебя эта хрень. Ей-ей – пустая затея.
А Навьяна в ответ как рассмеётся: носик задрала, зубками засверкала, и вибрациями