Богородицей. Может быть, это святотатство, но, когда произносились древние фразы во славу Марии, Скарлетт, закрыв глаза, видела всегда поднятое к небу лицо матери, а не Благословенной Девы. И слова эти были прекрасны, потому что относились к Эллен: «Утешение скорбящим, Исцеляющая страждущих, Средоточие мудрости, Приют сирым и грешным». Но сегодня, в этом своем приподнятом, экзальтированном состоянии духа, Скарлетт впервые увидела необыкновенную красоту в самой церемонии – красоту, превосходящую все, что она переживала до сей поры. И от всего сердца возблагодарила Всевышнего, что указал ей путь – из ее несчастья прямо в объятия Эшли.
Когда прозвучало последнее «аминь», все стали подниматься с колен, некоторые – с трудом разгибая затекшие члены, а Мамми так вообще пришлось ставить на ноги соединенными усилиями Тины и Розы. Порк взял с каминной полки длинный жгут свернутой бумаги, зажег его от лампы и вышел в холл. Напротив лестницы стоял буфет, слишком громоздкий для столовой, а на нем – несколько ламп и длинный ряд свечей в подсвечниках. Порк зажег одну лампу и три свечи и величавой поступью придворного камергера, освещающего королю и королеве путь в их покои, повел процессию по лестнице. Лампу он держал высоко над головой. За ним шла Эллен об руку с Джералдом, а дальше девочки, каждая со своей свечой.
У себя в комнате Скарлетт поставила подсвечник на высокий комод и нашарила в темном чреве гардероба бальное платье, которое требовалось подшить. С платьем на руке она осторожно пересекла коридор, но не успела постучаться к родителям, как услышала сквозь неплотно прикрытую дверь голос Эллен, тихий, но непреклонный:
– Мистер О’Хара, вы должны уволить Джонаса Уилкерсона.
Джералд взорвался:
– А где прикажете мне достать другого надсмотрщика, который не обдерет меня как липку?
– Он должен быть уволен, и немедленно, завтра же утром. Большой Сэм – хороший десятник и сумеет выполнять его обязанности, пока вы не наймете другого надсмотрщика.
– Ха! Понял. Так это он обрюхатил…
– Он должен быть уволен.
«Значит, он и есть папаша Эмминого беби, – подумала Скарлетт. – О, ну конечно, чего еще можно ожидать от мужчины-янки и девицы из белой швали». Благоразумно выдержав паузу, пока отец перестанет брызгать слюной, она постучалась и отдала платье матери.
К тому времени, как Скарлетт разделась и потушила свечу, план на завтрашний день у нее уже был готов и продуман до мельчайших деталей. Все просто: с Джералдовой прямолинейностью она наметила себе цель, сосредоточилась на ней и выбрала кратчайший путь для ее достижения.
Во-первых, ей надо быть «гордой», как наказал Джералд. С момента появления в «Двенадцати дубах» она будет пребывать в самом игривом и веселом своем образе. Ни у кого не должно возникнуть ни тени подозрения, что она упала духом из-за Эшли и Мелани. И она будет флиртовать напропалую, с каждым. Это будет жестоко по отношению к Эшли, но зато заставит его еще сильнее жаждать ее. Она не станет пренебрегать