радости. Счастье наполняло его в этом месте, где он являлся единственным и полноправным хозяином. Даже Ольга, распорядившаяся построить храм, была лишь рабой господней в святых стенах, всецело покоряясь византийскому священнику. Количество прихожан медленно, но неуклонно росло, привлекая все большее внимание людей. Миролюбивый и богобоязненный батюшка не вызывал у киевлян опасений, любви или других эмоций, разве что незначительное любопытство, как всякая чужеземная диковинка.
– Здравствуйте, батюшка, – звонкий женский голос вывел Леонтия из состояния задумчивости.
Молодая женщина, из-за спины которой стеснительно выглянула юная девушка, озорно сверкнув огромными глазами, почтительно поздоровалась со священником. Леонтию нравился простой, по-детски наивный народ в Киеве, резко контрастирующий с напыщенными жителями Константинополя, представлявшими себя центром вселенной. Скромная деревянная церковь, украшенная несколькими, привезенными из Константинополя иконами, казалась милей и естественней грандиозных храмов, одетых в золото и внутри, и снаружи. Это было по-настоящему близкое к Богу место.
Священник приветливо кивнул прихожанкам, демонстрируя открытую, счастливую улыбку. Корзинки с едой, находящиеся в руках женщин, вызвали у Леонтия приступ смущения. Из-под белого платочка виднелись хлеб и молоко. В другой корзинке лежали яйца и запеченная тушка курицы.
– Примите, батюшка, – женщины учтиво заглядывали в глаза Леонтию, – и помолитесь за благополучие наших семей.
– Благослови вас Господь. – Леонтий перекрестил принесших дары, вкладывая в жест показное старание. – Я буду молиться за вас.
Молодуха игриво отвела взгляд от священника, пряча нескромный интерес к нему как к мужчине. Леонтий смутился. Он был совсем не старым и довольно привлекательным – с правильными чертами лица, умным взглядом и ладной от природы фигурой. Ему часто выказывали симпатию прихожанки. Он даже подозревал, что некоторые из них уверовали во Христа благодаря влюбленности в него. Ему как священнику казалось это небольшим грехом за приобщение язычников к христианству, но все же смущало как мужчину.
Это смущение явно проступило на ангельски умиротворенном лице Леонтия, и ему стоило немалых трудов, чтобы скрыть невольные мирские чувства. Старшая из женщин заметила неловкость священника и торопливо потащила прочь молодую искусительницу, цепко ухватив ее пальцами за рукав.
Леонтий с облегчением скрылся за массивными дверями, украшенными искусной резьбой, в которой смешались языческие орнаменты с христианскими символами. Полумрак, царивший в церкви, рассеиваемый слабыми огнями восковых свечей и робкими лучами солнца, пробивавшимися сквозь небольшие окна, расположенные вверху, успокоили Леонтия.
Кирилл – мальчик, выполнявший роль служки, – кивнул в знак приветствия вошедшему священнику и продолжил со сосредоточенным усердием мести земляной пол.
– Прими дары добрых людей, – Леонтий протянул