и Беатриса Пэрриш.
– Есть ли у тебя заболевания легких или других внутренних органов?
– Нет, мэм, – я не стал ей говорить о своей болезни, полагая, что знать ей это не обязательно, ведь она спросила меня конкретно.
– Что ты умеешь делать? – она задала вопрос, на который я не смог ответить. И как во всех остальных подобных случаях, я промолчал. Но полная женщина не сдавалась, – Умеешь делать что-то руками?
– Нет, мэм.
Она взяла меня за руку и посмотрела на ладони, – действительно.
После еще нескольких вопросов она долгое время писала. Затем посмотрела на меня еще раз, а потом подозвала к себе какого-то мужчину.
– Мистер Гудсер, этого молодого человека следует отправить в приют святого Августина.
– Вы уверены, мэм?
– Посмотрите на него. Хоть он и мал, но видно, что он крепок, у него мясистые руки и широкие плечи. Я уверена, что он справится. Не пропадёт!
– Что ж, км… Хорошо. Пойдемте со мной, молодой человек, – обратился он ко мне.
С того момента, как я вошёл в это здание, мне стало не по себе. Все люди здесь были словно пустые. В них не было той искорки, которую я видел в других.
Тот мужчина, мистер Гудсер, отвёз меня в приют святого Августина, который находился на окраине города. По внешнему виду он напоминал тюрьму. Само здание было возведено в форме креста, окруженного высокими стенами. Окна в нём были очень маленькими и тусклыми. Серо-желтые стены были высотой в несколько футов, и как я потом узнал, существовало всего три выхода с территории приюта: южный (главный вход), северный и восточный. Единственно, пожалуй, что отличало это место от тюрьмы, было отсутствие охраны по периметру. Однако на территории жили несколько сторожей, по вечерам дежуривших на выходах и патрулирующих здание внутри.
Мы вошли через главный вход, где был тамбур и закрытые двери.
Мистер Гудсер сначала пытался разбудить привратника, который бессовестно дремал в холле. Разбудить его было не так-то просто. Когда тот проснулся, мистер Гудсер злобно и резко указал ему жестом, что необходимо открыть дверь. Сторож тут же поспешил выполнить это прошение. При входе в помещение я почувствовал запах сырости и плесени. Стояла гробовая тишина.
– Почему вы спите на посту, мистер Брэдли? – придирчиво спросил Гудсер.
– Простите меня, сэр, прикорнул малость, – шмыгнув носом, проговорил сквозь зубы мужчина.
– Это уже не в первый раз. Я искренне надеюсь, что вы избавитесь от этой дурной привычки, мистер Брэдли.
– Да, разумеется, сэр.
– Мы к мистеру Фишеру.
– Он у себя.
Справа от вахты была лестница на второй и третий этажи. Поднявшись на третий этаж, мы очутились в приёмной. По всему её периметру располагались двери, а южная часть выходила в длинный узкий коридор, тянувшийся, как мне тогда казалось, очень далеко. По обеим его сторонам находились отдельные комнатушки, о которых я расскажу чуть позднее.
Мы зашли в центральный кабинет,