Тич дал нам работу, как обещал. Сначала целый месяц мы перетаскивали мешки со шхуны на берег. А следующие два месяца – другие мешки с берега на шхуну. В первых находился товар на продажу в виде чая, зерен бразильского кофе, каких-то непонятных ящиков, содержимое которых никому не было известно, кроме самого капитана. Также выносились несколько тонн сукна, банановое вино и какао-бобы. Судно ходило в Южную Америку – это было очевидно (по крайней мере для Пола). Грузили мы уже другие вещи: в основном это были инструменты (мотыги, грабли, топоры, молотки, пилы, клещи, рубанки, скобели и другие), а также английские товары «на обмен».
Работа была умеренной, не частой, но довольно тяжелой. Ящики и мешки были слишком тяжелы для нас, но мы старались и помогали друг другу. Некоторые ящики мы тащили втроем, а некоторые по одному. Никто из нас не жаловался, наоборот, Пол все время подбадривал нас смешными историями, а мы не скучали и слушали его россказни вместе с матросами.
Кстати говоря, матросы на «Белой птице» были очень дружелюбны. Как мне рассказывал Пол, повидавший множество моряков, нигде он не встречал таких добродушных людей, как на «Белой птице». Часто, собравшись почти всей командой в одной каюте, мы слушали музыку. Капитан купил на свои сбережения фонограф – недавно изобретенный прибор для записи и прослушивания звуков. Для всех нас без исключения это была диковинная штука, которой все дивились.
Ели мы тоже очень хорошо. Капитан никогда не жадничал и был справедлив в отношении нас. Он также порой задавал нам разные философские вопросы. Внимательно слушал наши ответы. Он говорил: «Я старею и моему уму нужны молодые размышления. Поэтому то я и спрашиваю вас, мои маленькие капуцины».
Капитан был весьма любопытен, а иногда он разговаривал сам с собой. Это вовсе не было помешательством или сумасшествием, скорее он просто вел внутренний диалог. Периодически мистер Тич чертыхался на всех и ругал за ничегонеделание. В основном это было во время отдыха, которое он сам и прописал в дневном графике. Вваливаясь в каюты, зачастую он обращался к нам, говоря, что мы «ленивые кашалоты», «безмозглые пеликаны» или «проклятые обезьяны». Но затем, немного остыв, он преспокойно высказывал свое уважение к нам, говоря: «Вы у меня вообще-то молодцы. Никто в этом чертовом порту не умеет работать как вы, друзья!». Иногда нам казалось, что внутри этого человека кроются сразу две души.
Капитан Тич не был простым человеком, хотя на первый взгляд могло так показаться: морской волк, частенько дававший волю своему кулаку и внутреннему желанию хорошенько напиться. Но это было не так. Ясно было одно – человек этот подчинялся только морскому ветру и волнам.
Однажды мы вышли с Полом подышать на верхнюю палубу. Разговаривая о жизни, мы даже не заметили капитана, сидевшего на бочке у грота. Лишь только, когда он зажег спичку, чтобы закурить свою любимую трубку, мы немного сконфузились. Мрачно-задумчивый взгляд мистера Тича был устремлен в пустоту. Видно было, что его мучила какая-то большая забота.
– Капитан, сэр…, – поздоровались мы,