морозом. Все это, в том числе и жидкие камни, подернутые серым и голубым, я увидел в одно мгновение и только потом перевел взгляд на существо, сидевшее у камня-стола и наблюдавшее за мной. В темноте колдунья казалась темным облаком, тенью, силуэтом, чудовищем, но по мере того как мои глаза привыкали к свету, я все отчетливее видел, что она крохотная, хрупкая, как птичка, и древняя, как время. Ее лицо было настолько темным и морщинистым, что выглядело как кусок старой кожи. Подернутые сединой волосы закрывал капюшон от грязного черного плаща. Передо мной было уродство в человеческом обличье, женщина-чудовище, ведунья, Эльфаделль.
Я не двигался, а она не заговаривала. Она просто смотрела на меня не моргая, и я ощущал, как в душу закрадывается страх. А потом она поманила меня похожим на коготь пальцем и прикоснулась к пустой миске.
– Наполни ее, – сказала она. Ее голос напоминал шелест осенних листьев.
– Наполнить?
– Золотом, – ответила она, – или серебром. Но до краев.
– Ты хочешь еще больше? – возмутился я.
– Ты хочешь все, Кьяртан из Кумбраланда, – сказала она, правда, сделав крохотную паузу, прежде чем произнести имя, как будто она догадывалась, что оно ложное, – поэтому да. Я хочу еще больше.
Я едва не отказался, однако меня пугало ее могущество, поэтому я достал все серебро из своего кошеля, пятнадцать монет, и положил их в деревянную миску. Она довольно усмехнулась, когда монеты звякнули.
– Что ты хочешь знать? – спросила она.
– Все.
– Придет время жатвы, – небрежно произнесла она, – потом наступит зима, после зимы настанет пора сева, потом снова будет жатва и новая зима, и так до скончания времен, и люди будут рождаться и умирать, и это все.
– Тогда скажи мне, что я хочу знать, – заявил я.
Она поколебалась и едва заметно кивнула.
– Положи руку на камень, – сказала она и покачала головой, когда я положил левую руку на холодную поверхность камня. – Ту, которой ты держишь меч, – велела она, и я покорно положил на камень правую руку. – Переверни, – бросила она, и я перевернул руку ладонью вверх.
Пристально вглядываясь мне в глаза, она взяла нож. На ее губах блуждала полуулыбка, и мне очень хотелось убрать руку, но едва я шевельнулся, как она резким движением полоснула ножом по ладони, от большого пальца к мизинцу, потом еще раз, крест-накрест. Я смотрел, как из двух надрезов сочится кровь, и тут вспомнил крестообразный шрам на руке Сигурда.
– А сейчас, – сказала она, откладывая нож, – сильно ударь по камню. – Она пальцем указала в самый центр камня. – Вот сюда.
Я со всей силой ударил по камню, и на его гладкой поверхности в окружении кровавых брызг появился отпечаток ладони, обезображенный красным крестом.
– А теперь молчи, – сказала Эльфаделль и движением плеч сбросила плащ.
Оказалось, что под ним она абсолютно голая. Тощая, с бледной кожей, уродливая, дряхлая, дрожащая и голая. Ее груди напоминали