Родиной. Хорошо, очень хорошо дорожить Родиной. Сын, ты в каждом письме ждал моего возвращения с фронта. Без обмана: больше не жди… Прощай. Люблю, люблю до последней капли крови! Выполняйте мое завещание.
Затемнение
Возникают очертания разрушенного Екатерининского дворца в Пушкине. Олег и Толик бродят среди развали.
ОЛЕГ. Какой дворец уничтожили, гады! Я был здесь до войны. С экскурсией.
ТОЛИК. Мы с женой тоже. Мне больше всего Янтарная комната понравилась. Что с ней стало? Как думаешь, наши ее вывезли?
ОЛЕГ. Не знаю.
ТОЛИК. Мы целовались на скамейке. Той самой, на которой Пушкин сидел. Такое чувство, что это было давно-давно, в другой эпохе.
ОЛЕГ. Это и было в другой эпохе. В довоенной.
ТОЛИК. Смотри-ка, елка!
ОЛЕГ. Новогодняя. И серпантин.
ТОЛИК. Новый год фашисты справляли.
ОЛЕГ. Тоже люди.
ТОЛИК. Нет! Они не люди! Они враги! Они уроды, изверги! Всех бы голыми руками передушил! Жрали тут и пили свой вонючий шнапс, скоты!
ОЛЕГ. Вот закончится война, неужели в нас навсегда останется эта злоба?
ТОЛИК. Навсегда! И на много поколений вперед!
ОЛЕГ. Я так не думаю. Человеку свойственно забывать. И прощать.
ТОЛИК. Простить? Никогда! Забыть? Разве такое возможно забыть?
ОЛЕГ. Забыть все можно.
ТОЛИК. Ты меня не зли!
ОЛЕГ. Посмотрим, что будет лет через 20…
ТОЛИК. Я так далеко не загадываю. День прошел, ты жив − и этого довольно.
ОЛЕГ. Когда закончится война? Год еще, ведь не больше?
ТОЛИК. Как думаешь, доживем до победы?
Затемнение.
АВТОР. В нашей семье, где и отец, и мать, и бабушки с дедушками пережили блокаду, было особое отношение к хлебу. С раннего детства я знал, что нет ничего вкуснее и нет ничего дороже хлеба. Если тебе протягивали ломоть хлеба, отказаться было нельзя: самое страшное, самое позорное, если тебя заподозрят в нелюбви к хлебу! В детстве меня всегда посылали за хлебом. Нужно было спуститься во двор, пройти еще один двор − проходной, и вот она – крошечная булочная на углу Кирочной и переулка Радищева. Я покупал в ней круглый черный хлеб за 14 копеек. На нем была характерная трещинка посредине, невероятно вкусная корочка, в которую я вгрызался, возвращаясь домой. Я приносил хлеб, который выглядел так, словно его мыши обгрызли! Но никто ни разу слова мне не сказал в упрек. Напротив, глаза родных светились от счастью: ребенок сыт, ребенок любит хлеб! Бабушка рассказывала, как за две недели до полного снятия блокады в двухдневный отпуск приехал с фронта мой дед Миша и привез с собой буханку черного хлеба….
Возникают очертания комнаты в ленинградской квартире. Утренние сумерки. На кровати лежат Томочка и Фрося. На соседней кровати похрапывает Михаил. Между кроватями стол, а на столе в хлебнице, накрытой полотенцем, лежит хлеб.
ТОМОЧКА. Что-то не спится, мама.
ФРОСЯ. Мне тоже не спится, Томочка.
ТОМОЧКА. А папа спит?
МИХАИЛ. Папа спит. Только не вздумаете хлеб есть! Хватит уже. А то и умереть можно. Сердце, не