хорошо помнила, что успела наговорить ему до момента, как он приказал ей выйти из комнаты. Видела, как играли желваки на его лице. Ей хотелось броситься к нему и молотить по его груди кулаками, надеясь, что это заставит его передумать. Заставит его остаться в Иннисе. Заставит отречься от своего короля. Но муж был непреклонен – он открыл дверь и повторил приказ. Глядя в его тёмные от гнева глаза, Кларисс обречённо понимала, что ей не удастся удержать его рядом с собой. С таким же успехом она могла попытаться заковать его в цепи как дикого зверя. Ярость испарилась, уступив место тянущей боли в груди. Едва сдерживая всхлипывания, Кларисс покинула комнату…
С тех пор она больше не видела Уильяма – ей удалось уснуть лишь под утро в комнате Маргарет, и она беспробудно проспала до тех пор, пока не рассвело. Узнав от дочери, что ей удалось попрощаться с отцом и получить от него поцелуй в лоб, Кларисс зажмурилась, прогоняя непрошеные слёзы. Она винила себя за устроенную ему истерику. Кусала до крови губы, испытывая жгучий стыд. Ненавидела себя больше всего на свете!
В начале осени в Иннис пожаловал торговец тканями и украшениями. Со всех сторон его окружили жители крепости и близлежащих деревень. Кларисс издалека наблюдала, как он раскладывал на вынесенном во двор столе свой товар – тяжёлый византийский шёлк, тончайшие и яркие дамасские ткани, полотенца и узорчатые вуали. На его широком поясе позвякивали образцы ключей и украшений, чей блеск не оставил равнодушной ни одну женщину. У него было обветренное загорелое лицо, плотный шерстяной плащ и крепкие башмаки. Прищурив глаза, Кларисс слушала, как этот мужчина с уже начавшими седеть волосами рассказывал о том, как ему довелось побывать в Святой земле. С открытым ртом его слушали даже дети – о венецианских купцах и генуэзских торговых судах, о невольничьих рынках и охоте на тигров.
– А какая там пустыня! – он описывал руками полукруг. – Величественная! Огромная! И её пески поют. Счастлив тот, кто услышал её пение – это считается добрым знаком!
– А какие та… там звери? – Маргарет стояла в компании девочек и в её глазах, таких похожих на глаза Уильяма, стоял неподдельный интерес. – Есть ли там волки? А м-медведи?
– Там бродят рыси и пумы, тигры и шакалы. Большие, клыкастые и свирепые твари! Горе тому, кто встретится им на охоте! Поговаривали, что от пропавших людей оставался только башмак или кошель.
– Ну, оставить после себя кошель, набитый монетами – это ещё неплохой исход дела! – потешался Джок, двоюродный брат Кларисс.
– Такого и врагу не пожелаешь, – она смерила его предостерегающим взглядом, отчего Джок потупился. – Нет ничего ужаснее, чем не быть преданным родной земле, когда нет даже могилы…
– Так в эти края и отбыл твой муж, – он покачал головой. – В Святые земли, воевать за Гроб Господень. Он может и не вернуться.
– Хватит, – отрезала Кларисс и повернулась к торговцу: – Останьтесь