совсем ничего нет. Довольно значительное состояние его семьи было конфисковано в наказание за мятежную деятельность его отца.
Мой отец всегда употребляет безличные предложения, когда говорит о своих собственных неблаговидных или непопулярных поступках, например, «конфисковали» или «казнили» вместо «я конфисковал» или «я казнил». Произнося свою тираду, он внимательно наблюдал за моей реакцией. Видя бессильный гнев и отчаяние на моём лице, он жестоко нанёс мне очередной удар.
– От твоего чрева зависит судьба Рима, Юлия, ведь ты моя единственная дочь. Мне невыразимо жаль, что у вас с Марцеллом не было детей. Но ты ещё родишь мне наследников, и не от нищего мальчишки из мятежной семьи, а от выдающегося, популярного и верного мне человека, которого я для тебя выберу. Забудь о своей сегодняшней встрече с военным трибуном, а я буду милостив и сделаю вид, что не знал, что ты с ним беседовала. Тогда ты сможешь выйти из своих покоев через неделю, а не через две.
– Почему ты разговариваешь со мной, как с ребёнком? Я уже сказала, что готова просидеть взаперти хоть целый месяц, только назови имя этого молодого человека. Я должна снова увидеть его, отец! Он вызвал у меня необыкновенные чувства и ощущения, о существовании которых я даже и не подозревала.
Отец молчал и с упрёком смотрел на меня. Его взгляд словно говорил: «Юлия! Юлия! До чего же ты докатилась! Мне стыдно за тебя, дочь моя».
– Если ты не скажешь мне его имя, я сама разыщу его, – с вызовом воскликнула я, глотая слёзы. – Ты сократил количество легионов до двадцати восьми, и в каждом из них есть только один трибун латиклавий. Я найду его и напишу ему.
– Только попробуй, Юлия! Тогда я поставлю жирный крест на карьере этого честолюбивого и талантливого молодого человека. Из-за твоего взбалмошного эгоизма он будет до конца своих дней влачить жалкое существование в бедности и безвестности. Мне ничего не стоит уничтожить его морально или даже физически. Ты этого хочешь?
Мой отец широко ухмылялся, обнажая свои некрасивые, редкие зубы. В тот момент я поняла, что начинаю ненавидеть его так же сильно, как и мачеху. Я подавила в себе желание выкрикнуть ему в лицо дерзкие слова, готовые сорваться с языка, и выбежала из его рабочего кабинета, хлопнув дверью так, что стены слегка дрогнули.
Когда я вернулась к себе, я бросилась на кровать и зарыдала. Выплакав все слёзы, я несколько часов лежала, уставившись в потолок. Ближе к вечеру моя верная вольноотпущенница Феба принесла мне еду и сообщила, что ей приказали меня запереть. Но я и не хотела никуда выходить. Зачем? Чтобы видеть за ужином ненавистные лица отца и мачехи, слушать их слащавую беседу между собой и терпеть их осуждающие взгляды, устремлённые на меня? Со вчерашнего завтрака я не прикоснулась к еде. У меня совсем нет аппетита и желания что-либо делать. Я не могу перестать думать о вчерашней встрече на ступенях дворца. Мне очень хочется снова увидеть этого привлекательного