спины – к моему восторгу, необходимая вертикальная тень, предвестница дальнейших радостей, была на месте.
Я выдумал крылья на спине Клары, и т. к. любые крылья в моём старомодном воображении имели ангельское происхождение, я не удивлялся их прозрачности и хрупкости – впрочем, эти крылья, одолженные Кларой у особенно изысканной стрекозы, выдерживали перипетии страсти без ущерба.
Я распаковал Клару первой из практичных соображений – небольшая коробка обещала меньше возни, и нетерпение сделало несложный выбор.
Я взял Клару на руки, и отнёс в спальню – я смущался от смеси безобидного любопытства и целеустремленной торопливости. Любопытства, разумеется, было больше – я не верил, что смогу оживить механическое изделие поцелуем.
Впоследствии я услышал от тактичного г-на Монро, что кукле требовалось время для пробуждения – окончательное оживление наступало, когда владелец куклы подтверждал выбор и давал клятву не делать рекламаций.
Я собирался оставить Клару в спальне и заняться Аделью, но увидел, как ресницы куклы дрогнули. Из любопытства я стал вглядываться в ее лицо, и уловил ответный взгляд – уже прикрытые глаза наблюдали за мной с любопытством.
Подол кукольного платья зашевелился, и нога, поразившая меня чистотой линии, приподнялась. Платье послушно скользнуло по бедру, и кукла зазывно улыбнулась.
Не забывайте, в спальне не было свидетелей – зеркало шкафа равнодушно наблюдало за моим падением. Я перестал понимать происходящее, и принялся стаскивать платье с полуживой куклы.
Я мысленной скороговоркой уверял себя, что раздену Клару и займусь распаковкой Адели, ждущей очереди в тесноте коробки. Но вид Клары в скромном пробном белье вызвал суетливое возбуждение, и даже помутнение рассудка – я перестал понимать, что передо мной кукла, сделанная по фабричному замыслу неспособной защитить себя. Я мог овладеть куклой немедленно – закон счел бы постыдный эпизод реализацией права на купленную вещь, и любой суд сегодня оправдал бы владельца, заслуживающего виселицы в том недалеком будущем, из которого в мою спальню явилась Клара.
К счастью, Клара окончательно ожила, и кукольный зевок спас меня от эшафота – я опомнился, и сумел улыбнуться искренне, как и положено неожиданно помилованному.
Кукла протянула руки, и я обнял ее – объятие вышло дружеским и трепетным вместе, и я решился на скромный поцелуй, какой оставил на губах неожиданно сладкий цветочный привкус. Именно тогда я увидел крылья за спиной Клары – воображение не пропустило свой выход.
Этот первый поцелуй сыграл важную роль. Последствием стала тихая бесполая нежность, с какой Клара обращалась ко мне в дальнейшем, и я гордился сдержанностью, подарившей мне чистую совесть и радость ничем не подпорченной страсти – куклы, видите ли, обладали отменной памятью и кое-какими способностями в смысле женской мстительности.
Я