живу над вами. Так получилось, что на ваше окно упал мой конверт. Его туда задул ветер. Он такой небольшой, ярко оранжевый. Вы его сразу увидите. В нем лежат пять евро.
Глаза соседа округлились.
– Жан, кто там? – из глубины квартиры раздался вялый женский голос.
– Все в порядке, дорогая. Это соседка сверху.
Насчет того, что «все в порядке», сам он, конечно, очень сомневался.
– Конверт? – переспросил он, уже обращаясь ко мне. – Оранжевый?
– Да! Вы слышали, наверно, шарманщика? Он и сейчас играет. С женой ходит. Я бросила им этот конвертик. Но подул ветер, и задул к вам на окно.
– Шарманщика?! Вы бросили ему пять евро?! – ошарашено переспросил он, как будто бы я сказала, что выкинула в окно летать по ветру многомиллионное состояние.
– Да. И конверт лежит у вас на окне. Вы не могли бы мне его вернуть, пожалуйста. Шарманщик еще на нашей улице, и я хочу отдать ему эти деньги.
Сосед с любопытством и недоумением в упор разглядывал меня. Идти за конвертом он не торопился, возможно, великодушно надеясь сохранить в моем бюджете эти деньги: «Целых пять евро!!!» Но я вознамерилась довести начатое до конца.
Я никогда до того дня не видела шарманщика в Париже, да еще и в VII округе, да еще и идущего вдоль жилых домов, утром в воскресенье, играющего старые легендарные французские песенки для местных жителей (а не туристов).
Некоторые благодарные слушатели кидали из окон им монеты. Те звенели, ударяясь об асфальт и крыши припаркованных автомобилей и разлетаясь в разные стороны, а пожилая женщина их собирала. В этом было что-то очень унизительное и неприятно отдающее средневековьем. Поэтому бросать монеты просто так я не хотела. Подходящего мешочка под рукой не было. Зато ярко оранжевый маленький конвертик оказался будто созданным для пятиевровой купюры, мирно почивавшей в кошельке. Конверт полетел…и залетел…не туда.
– Пожалуйста, он лежит на окне, где кабинет. В вазоне с цветами.
Сосед еще мгновение помялся:
– Хорошо, подождите минуту.
Прошло минуты две, прежде чем он снова появился в дверном проеме с конвертом в руках. Отдавать его мне он все же не торопился.
– Простите, вы же снимаете квартиру сверху, я правильно понимаю?
– Да, все верно. И через четыре дня уже уезжаю.
– Хорошо, – это был явно тот редкий случай, когда «хорошо» было употреблено в своем принципиальном значении. – А вы откуда, простите за нескромный вопрос.
– Из России.
– А! – Ну теперь-то ему все стало окончательно ясно и понятно: «чего еще ждать от сумасшедшей русской»! Он продолжил:
– Я бы очень хотел вас попросить, – он никуда не торопился, а я, напротив, очень торопилась донести конверт до его реципиентов, и сосед начинал меня нервировать. – Видите ли, моя жена очень чутко спит и рано ложится спать. А вы очень громко ходите и шумите, что просто невозможно даже сомкнуть глаз. Я опешила. Дома нас с мамой почти не бывало. И, когда мы там были, то ходили, вернее почти не ходили, по нему в мягких тапочках. Громко не говорили.