«Свет и Тени» французских маршалов времен эпопеи неуемного «генерала Бонапарта» (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Бернадота до Мармона
схватке Бернадотт оказался в головном отряде и чуть не погиб под копытами своей собственной кавалерии: конь сбросил его на землю уже в темноте, когда его всадники ринулись в атаку. Князь Понте-Корво чудом остался жив и даже не помят. На следующий день судьбе снова было угодно уберечь маршала от невзгод: он попал в окружение и лишь резвость скакуна спасла его от плена (либо даже смерти!?): резким вольтижерским курбетом он смог вырваться и умчаться к своим из кольца вражеских всадников, жаждавших взять французского маршала живым.
Только после взятия Шверина, к вырвавшемуся вперед других наполеоновских частей Бернадотту, присоединились Ланн (Сульт?) с Мюратом и все они кинулись вдогонку за 14—15 тыс. все еще боеспособных беглецов упрямого вояки Блюхера, двигавшимися в Любек, где они рассчитывали укрыться от назойливых наполеоновских маршалов. Вскоре французы окружили этот старый ганзейский город и приступили к его осаде, поскольку Блюхер был полон решимости драться до последнего. Но Бернадотт после «неприятной заминки» под Ауэрштадтом «рвал и метал» и именно на его участке наполеоновские солдаты ворвались в город и начались городские бои, в ходе которых отчаянный смельчак Блюхер с 9 тыс. штыков и сабель успел-таки выскочить из города.
После чего в Любеке началась дикая вакханалия грабежей и насилия над горожанами. Остановить их долго не представлялось возможным, поскольку в городе перемешались подчиненные сразу трех маршалов. Депутация любекцев кинулась было к Бернадотту с просьбой прекратить разгул солдатни, но тот лишь развел руками: помимо его подчиненных в Любеке буйствовали солдаты еще двух маршалов и требовалось единодушие в приказах на отбой. В конце концов, «консенсус» среди маршалата был найден и благодарные любекцы положили «в карман» именно Бернадотта соответствующее «приношение».
Блюхеру не удалось прорваться к Травемюнде: его окружили полностью и предложили капитулировать при условии, что все пленные сохранят свое имущество. Старый гусарский рубака, «загнанный в угол», вынужден был признать безвыходность положения и сдаться.
Безжалостным преследованием пруссаков Бернадотт частично искупил свои грехи перед «коллегами по кровавому ремеслу» в Великой армии Наполеона. Впрочем, важнее – другое…
Проштрафившемуся в самом начале прусской кампании Бернадотту, в ходе преследования бегущих пруссаков удалось не только «набрать вистов» перед своим императором (захват Халле, Бранденбурга, Любека и других оплотов «прусского милитаризма»), но и получить козырную карту на будущее.
Дело в том, что именно ему под Травемюнде сдадутся в плен ок. тысячи шведских пехотинцев и кавалеристов с 6 пушками и несколькими сотнями лошадей. Их отправил в помощь пруссакам-союзникам шведский король Густав IV Адольф. Один из пленных шведских офицеров граф Густав Ф. Мёрнер потом отплатит сторицей князю Понте-Корво за предупредительное