«Свет и Тени» французских маршалов времен эпопеи неуемного «генерала Бонапарта» (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Бернадота до Мармона
очередным страшным разгромом русской армии вроде бы столь опытного вояки как генерал от кавалерии Леонтий Леонтьевич Беннигсена, допустившего непростительную тактическую ошибку в самом его начале. Правда, нашему герою активно в нем поучаствовать не удалось: он быстро получил пулевое ранение в шею и, передав руководство войсками своему начштабу генералу Мезону, отбыл к хирургу в Мариенбург, вынимать пулю. На этом для князя Понто-Корво война закончилась.
Как окажется это была предпоследняя военная кампания маршала Бернадотта под началом «генерала Бонапарта». Потом еще будет Варгамская операция, но в ней он по ряду обстоятельств отличится со знаком «минус» и его военная карьера в составе Великой армии закончится на минорной ноте…
Но все это будет потом, а пока он лечится, опекаемый своей Дезире и присутствует на церемонии подписания Тильзитского мира, после чего у французского императора явно «сорвало крышу» и он, «зазвездившись», потерял чувство реальности. Но это уже другая история – история взлета и падения «корсиканского выскочки»…
14 июля Бернадотта отправляют командовать наполеоновскими частями в ганзейских городах – Гамбурге, Бремене и Любеке. Именно здесь маршал, активно и оперативно действуя по «ганноверской схеме», сколачивает очень внушительное состояние. Под крылом у него «не забывали себя любимых» и его «понятые» – начштаба генерал Жерар и адъютантская свита, благо Жан-Поль-Батист «исповедовал» вековую мудрость «быть у воды и не дать другим (своим людям) напиться, это – хуже преступления, это – ошибка, зачастую, роковая!». При этом он действовал столь тонко и умно, что у «обобранных» им жителей этих городов остались после него самые уважительные воспоминания.
Поскольку в ту пору Наполеон сменил гнев на милость, то осенью 1807 г. он, как и многие другие маршалы, получил очень внушительную денежную премию за понесенные в последней кампании «военно-бытовые издержки» – 400 тыс франков (половину суммы – в облигациях и вторую часть – «звонкой монетой»). Больше оказалось лишь у маршальской «элиты» – Нея, Даву, Сульта, Бессьера и Бертье. Причем, последнего император «озолотил» 1 миллионом, чем, естественно, вызвал раздражение среди его крайне завистливых и корыстных «коллег по ремеслу». Поскольку затем весной 1808 г. князю Понте-Корво достались еще и многочисленные владения и имения в Ганновере, Вестфалии и Польше с общими доходами на сумму примерно в 270 тыс. франков в год, то с учетом гамбургско-бременско-любекских «подношений» у него набежал… все тот же миллион, что и у его врага Бертье.
…Кстати сказать, все время своего «ганзейского наместничества» наш беарнский «выжидала» находился как бы под колпаком у люто презиравшего его бургундского аристократа Даву! Все очень просто! После ауэрштедской и эйлаусской «непоняток» со стороны Бернадотта Наполеон оставил его под присмотром того, кого он не поддержал в смертельно