время смотрит на Эбби, а затем заговаривает на русском, источая свой странный, даже примитивный акцент:
– Как тебя зовут?
– Эбигейл.
– А родители тебя как назвали?
– Моё имя Эбигейл.
– Я тебя понял. Знаешь, в принципе, это не так уж и важно. Как думаешь, почему я помог тебе?
– Помог мне? Я думала, что Вы увидели правду.
– Ой, правда. Про правду забудь, она не важна. Правда это что-то абстрактное, она у всех разная. Важна не правда, важна способность убеждать. Если те, кто решают твою судьбу, верят тебе, то ты жертва, а не преступник. Если нет, то наоборот. И я здесь решаю судьбы. Я здесь самый убедительный. Если захочу, то завтра скажу, что их тела – им не место. Что мы машины, что нужно снять с себя кожу, чтобы получить то тело, в котором мы должны находиться. Будь уверена, они это сделают, даже с детей своих кожу спустят. А всех несогласных с политикой освобождения тела – в колодец, в дом плоти.
– Зачем вам тогда железо на теле?
– Девочка моя, доверие – вещь, которую тяжело получить. Мне нужно показать им, что мы в одной лодке. Такого маленького жеста вполне достаточно, чтобы настала пора мыться в заводских сточных водах и вдыхать дым доменных печей. Но делать это буду уже не я, а самые достойные, самые лучшие! Ведь чем больше они от себя отдадут, тем большие они молодцы, тем больше они уважаемы и тем больше их любят. И это мой тебе урок, Эбигейл! Хороший лидер должен получить доверие, признание, а лишь потом действовать.
– Я думала, что Гловер лидер.
– На бумаге – да, а в реальности – лидер я. Он отдаёт приказы. Люди умом понимают, что должны подчиняться ему. Но настоящая власть не в умах, а в сердцах. И металлические сердца моих людей полностью со мной.
– А если у лидера и сердца, и умы народа?
– То он совершенен. Этот человек заслуживает уважения. Но всё же, почему я помог тебе, как думаешь?
– Потому что мы оба из одной страны?
Стальной отец начинает громко смеяться, ничуть не стесняясь. Эбби неловко и даже немного обидно. Как только священник приходит в себя, то он решает всё-таки объясниться:
– Мне плевать на страну, на народ, нет этого ничего, я же говорил. Есть только я. Человек всегда, всегда думает в первую очередь о себе, потом лишь уже о других. И будь я не прав, мы с тобой сейчас бы здесь не говорили. Но ладно, отвечу сам. Я помог тебе потому, что я сам тебя хочу.
Эбби вздрагивает и отступает к двери, скалится и готовится обороняться. Реакция происходит почти мгновенно, стоит лишь произнести эти грязные, поганые слова. Стальной отец тогда лишь отмахивается:
– Не бойся, я же не варвар. Ты сама мне отдашься. Ты ведь, наверно, ещё не в курсе, что у тебя посвящение, которое я подготовлю на завтра и на котором я публично задам тебе вопрос. Я спрошу тебя, клянёшься ли ты посвятить себя металлическому богу. Мне будет плевать, что ты ответишь, но затем люди будут ждать от меня, что я скажу. Верю я тебе или нет. Мой ответ единственно важный, и он будет зависеть от того, как