же тогда может убить меня?» – спросил я.
Арман снова обернулся.
«Разрушение твоих останков, – сказал он. – Разве ты не знаешь? Огонь, расчленение… солнечный свет. Вот и все. Шрамы и рубцы могут остаться, но тело восстановится. Ты бессмертен».
Я посмотрел вниз сквозь серебристую завесу дождя. Где-то там, под трепещущими ветвями деревьев, мигали огни пустынной улицы. Я разглядел мокрую мостовую, колокольчик на железном крюке перед воротами конюшни, побеги дикого винограда на каменной стене. Огромный, неповоротливый экипаж медленно проехал мимо дома. Свет слабел, улица засеребрилась, а потом и вовсе исчезла, словно ее поглотила ночная тьма. Вдруг у меня закружилась голова, и показалось, будто башня закачалась. Арман стоял на подоконнике и смотрел на меня.
«Луи, оставайся со мной сегодня», – вдруг прошептал он.
«Нет, – тихо ответил я. – Еще не время. Я не могу оставить их так сразу».
Арман отвернулся и взглянул на темное небо. Кажется, он вздохнул, я не мог расслышать точно.
Он снова сжал мою руку и сказал: «Ну что ж…»
«Дай мне время», – сказал я.
Он кивнул. Потом быстрым движением перекинул ноги через подоконник и исчез во мраке. Я замешкался, но всего на секунду, прислушиваясь к громкому стуку сердца, потом влез на подоконник и поспешил за Арманом, стараясь не смотреть вниз, в черную бездну.
– Я добрался до гостиницы незадолго до рассвета. В номере горели яркие газовые лампы. Мадлен спала в кресле возле камина, не выпуская из цепких пальцев иголку с ниткой. Клодия неподвижно стояла в тени папоротников у окна и смотрела на меня. В руке она держала гребешок, ее волосы сияли.
Я остановился на пороге гостиной. Сладкий, душистый воздух, полный роскоши и неги, обнимал меня, убаюкивал, околдовывал. Все здесь так отличалось от спокойного очарования Армана, от его комнаты в старой башне. Но привычный уют нашего номера почему-то встревожил меня. Я огляделся, точно попал сюда впервые, отыскал свое кресло, сел, закрыл глаза и прижал ладони к горячим вискам. Вдруг нежные губы Клодии коснулись моего лба.
«Ты был у Армана, – тихо сказала она. – Ты хочешь уйти к нему навсегда».
Я открыл глаза, взглянул на нее. Каким милым и прекрасным показалось мне ее лицо, как никогда близкое и родное. Я осторожно дотронулся до круглых щечек и чуть припухлых век, робко, но без неловкости или стыда, а ведь я не позволял себе таких вольностей с ночи нашей ссоры.
«Мы еще увидимся, не здесь, так где-нибудь еще. Я всегда буду знать, где ты!» – сказал я.
Руки Клодии обвились вокруг моей шеи, я закрыл глаза, спрятал лицо в ее чудесных волосах, осыпал бесчисленными поцелуями тонкую шею, хрупкие ручки, запястья, ладони. Она гладила меня по голове и лицу.
«Как хочешь, – повторяла она. – Как хочешь».
«Ты счастлива наконец? Этого ты хотела?» – умоляюще спросил я.
«Да, Луи. – Она прижалась ко мне еще крепче. – У меня есть все, чего я хочу. Но ты, ты знаешь, что нужно тебе? – Она силой заставила меня поднять голову, и мне пришлось взглянуть ей прямо в глаза. – Я