Но теперь он перестал мне нравиться. А ты его вообще никогда не любил. Мы были его марионетками. Ты заботился о нем, платил по его счетам, а я помогала ему держать тебя на привязи. Пришло время расстаться с ним».
«Пришло время расстаться с ним!..»
Я уже забыл, что когда-то сам мечтал об этом. Привык к Лестату, смирился с его присутствием, как с плохой погодой. Вдруг с улицы донесся приглушенный шум. Экипаж уже въехал во внутренний двор, и значит, скоро мы услышим его знакомые шаги на черной лестнице. Я вдруг подумал, что всякий раз, когда он приезжает домой, в моей душе поднимается непонятная тревога, туманное желание. И вдруг меня словно окатила прохладная морская волна: уйти от него, освободиться от него навсегда. Я встал и шепотом сказал ей, что он приехал.
«Знаю, – улыбнулась она. – Я услышала его, еще когда он был за дальним углом».
«Он никогда не отпустит нас», – прошептал я, хотя понял скрытое значение ее слов. Я ничего не должен бояться. С ее обостренным чутьем нас трудно застать врасплох. Она всегда настороже. Но ее самоуверенность встревожила меня, и я сказал: «Ты плохо знаешь Лестата. Он не отпустит нас».
Клодия безмятежно улыбнулась и ответила: «Да неужели?»
Мы решили не откладывать дело в долгий ящик и придумали план. На следующий день я вызвал своего поверенного – он, как всегда, жаловался, что трудно работать в потемках при свече. Я дал ему подробные и точные указания. Мы с Клодией отплывем в Европу на первом же корабле, где найдутся места, независимо от порта отплытия. И главное, мы повезем с собой ценный груз. Его надо забрать из дома накануне отплытия и погрузить на судно, но не в багажный отсек, а в нашу каюту. Кроме того, я отдал распоряжения, касающиеся Лестата. Я передал ему права на получение арендной платы за несколько магазинов и городских домов и на владение маленькой строительной компанией в Фобур-Мариньи. С легкой душой я подписал бумаги: мне хотелось купить нашу свободу, убедить Лестата, что мы хотим только вместе попутешествовать, а он будет жить по-прежнему и ни в чем себе не отказывать. У него появятся свои деньги, и я буду ему уже не нужен. Все эти годы он зависел от меня материально: я оплачивал счета как его банкир, но он ничуть не смущался, только язвительно благодарил. Он не хотел признаться, что зависит от меня. Я надеялся, что его жадность возьмет верх над подозрительностью, но в глубине души не мог побороть страх: я был уверен, что он с легкостью прочитает истину в моих глазах. И не верил, что нам удастся ускользнуть от него. Понимаете, я действовал так, словно ни на секунду не сомневался в успехе нашего предприятия, но на самом деле ни во что не верил.
Клодия же играла с огнем. Ее хладнокровие меня изумляло. Она читала свои книжки про вампиров, задавала Лестату вопросы, оставалась совершенно невозмутимой при его желчных выпадах. Иногда она спрашивала об одном и том же по нескольку раз, только меняла формулировку вопроса и собирала по крупинкам знания, когда он поневоле проговаривался.
«Кто превратил тебя в вампира?» – спрашивала она, не поднимая