деятельность (ἐνέργεια) созерцания, θεωρεΐν, является превосходной (κρατίστη), в смысле самой возвышенной, энергичной, мощной. Во-первых, в силу ее объекта: объекты Нуса – всегда самые благородные и возвышенные. В случае философии βίος θεωρητικός имеет своим предметом самого Теоса; но и среди других вещей те, которые являются объектами для Нуса, всегда наиболее благородны. Во-вторых, эта деятельность наиболее благородна также в силу самого ее субъекта. Ибо если уже чувства, особенно зрение, суть нечто такое, что, по словам Аристотеля, доставляет человеку наслаждение самим фактом видения, то тем более следует утверждать это в отношении Нуса вообще и, прежде всего, философского Нуса, постигающего начала и высшие причины космоса.
b) Эта деятельность в высшей степени непрерывна (συνεχεστάτη), она не исчерпывает себя, сколько бы ни длилась, сосредоточившись на вещи. Любая другая практическая деятельность, πράξις, так или иначе зависит от условий своего объекта; в нее уже вписано ее исчерпание в момент достижения цели, – не потому, что вещь оказывается «завершенной», как в ποίησις, а потому, что сама деятельность прекращается в силу своего собственного условия. Напротив, праксис и ἐνέργεια созерцания, θεωρείν, не только не исчерпываются сами по себе, но и достигают полноты и неистощимости именно тогда, когда достигают своей цели. Они подобны любви, которая не прекращается с обретением любимого, но по своей природе продолжает длиться именно тогда, когда его обретает. То же самое происходит с θεωρείν: познанием, которое познает только для того, чтобы познавать. В силу своих собственных условий созерцательная жизнь есть биос, не ведающий конца.
c) Эта жизнь, говорит Аристотель, всего усладительнее (ἡδίστη) и восхитительнее (θαυμαστάς). Она протекает в непрестанных открытиях, в непрестанном бегстве от невежества. Она обнаруживает самое чудесное в мире – бытие вещей, и поэтому доставляет максимальное удовлетворение.
d) Эта деятельность предельно самодостаточна (αὐτάρκεια). В самом деле, это единственная жизнь, которая довлеет себе. Все прочие формы жизни имеют своим основанием добродетели, связанные с поведением, с модусом поведения: например, великодушие, справедливость и т. д. Но эти добродетели, сколь бы высоки они ни были, всегда нуждаются в другом: великодушие нуждается в том, кто будет получать от нее дары; политическая справедливость – в том, кем она будет управлять, и т. д. Только созерцание самодостаточно. Σοφός обладает знанием сам по себе, и тем в большей мере сам по себе, чем в большей мере он – σοφός. Быть может, ему удобнее иметь товарищей в деле созерцания, но, согласно прямому утверждению Аристотеля, нужды в них он не испытывает: он довлеет себе.
e) Это единственная деятельность, которая желанна всецело ради себя самой (δι’ αὐτὴν ἀγαπᾶσθαι), а не ради доставляемого ею.
f) Похоже, добавляет Аристотель, что счастье заключается в отдохновении: например, мы ведем войну ради того, чтобы жить в мире, и т. д. Причина занятия